Заговорили мы одновременно:

– Катя, я бы хотел...

– Демид, я бы хотела...

Осеклись. Я потупила взор.

– Прости, говори, – нельзя было лишать его инициативы говорить первым. Но Демида мало интересовали мои игры разума, у него были свои.

– Я бы хотел извиниться перед тобой, – выдавил он из себя эти слова, а я удивлённо вскинула брови.

Вечер, как оказалось, полон сюрпризов. Извиняющийся Демид, само собой, было событие, означающее снег в августе. Пальцы задрожали, и я перестала мучить чашку и переплела их в замок, положив на колени.

– Слушаю, – уверенно сказала я.

– Я поступил, мерзко применив к тебе силу. Так было поступать нельзя. Ни при каких обстоятельствах. Это равносильно ударить женщину, поднять руку на слабого, заведомо стоящего в худшем положении. Тем более, ты моя истинная, и это хуже вдвойне, я должен оберегать тебя, защищать. А сам чуть было не стал причиной...- его голос стал ниже, тише, слабее.

Разочарование постигло меня. Дежурные фразы не впечатлили меня. Демид извинялся машинально, потому что вроде бы так надо сказать. Не отдавая отчёт тому урону, что причинил мне. Снова думал о себе. Ожидаемо, но больно!

Я не могла его простить, не было во мне столько великодушия, чтобы вот так откинуть произошедшее.

– Я принимаю твои извинения, – сухо ответила я.

– Но не прощаешь? – тут же уточнил он, сверкнув глазами. Я усмехнулась, переходя в смешок.

– Ты считаешь, что стоит сказать, прости и этого достаточно, чтобы я забыла об измене, о том, что ты применил ко мне свою силу, о вранье в котором я жила? Тем более, моё прощение тебе не нужно. Ты просто обеляешь себя, отчищаешь свою совесть.

– Зря ты так. Я правда поступил как урод. И это съедает меня...

Переведя взгляд с чашки прямо в его глаза, я почувствовала, как волнение охватывает меня. Инстинкты, глупое сердце твердили, что он говорит правду, но упорный мозг не желал их слушать. От этого диссонанса мне захотелось просто встать и уйти, лишь бы не видеть его серых гипнотических глаз.

– Холодные как лёд. Дай согрею. – шепнул Демид, касаясь кончиками пальцев моих напряжённых кистей.

Я лишь шумно вздохнула, когда он обхватил их, своими горячими, грея.

– Моя жизнь последний год была размеренная и спокойная. Дом был полон тепла и уюта. Там была ты улыбающаяся, верная, покорная, не делающая мне мозги. Родители, видя нашу идеальную картинку, наконец, отстали со своими нравоучениями. Каким-то из мозжечков я понимал, что шила в мешке не утаишь и ты обязательно узнаешь про измены, но не думал, что произойдёт это так быстро. Я разозлился. Мир рушился на глазах. Твои угрозы, перспектива, нарисованная в голове тут же надавила на меня. Я ж не мазохист, чтобы любить проблемы.

Я молчала, опустив голову. Пришлось сжать зубы, чтобы не заплакать. Конечно, удобная жена, ждущая дома это так классно! Снова Я! И только Я! Мне! Чёртовы местоимения.

Слезинки одна за другой заскользили по щекам. Высвободив руку, я стёрла ненавистную влагу со щёк.

– Демид не надо...не хочу про это слышать. Ты любишь комфорт, но не меня. Я поняла тебя. Ты и сейчас добиваешься этого! Рассказываешь о том, как ты виноват, чтобы я съела это всё, улыбнулась и простила и жизнь стала бы такой же. Но такуже не будет. Никак уже не будет. Я не хочу жить во лжи....

Было слышно как скрипнули его зубы, очевидно, я попала в точку. Муж встал с лавочки и вышел из беседки, закурил. Я подметила про себя, что он давно не курил, бросил где-то полгода назад. Пока он курил, я, прикрыв глаза, собирала разрозненные мысли в кучу. Заставляла себя говорить чётко и конкретно.

Когда сигарета была выкурена до фильтра, он повернулся ко мне, одновременно выпуская облако дыма перед собой. До меня донесся еле слышный аромат табака, но его тут же унесло ветром.