Ну ничего, мы еще посмотрим.

- Вашей спутнице ничего не грозит, - отвлекает меня от мыслей ветеринар. – В целом она здорова, истощена только немного, но это частая проблема найденышей. Отоспится, откормится и будет красавица. Вет.паспорт будем оформлять?

Значит, девочка. Еще одна брошенка.

- Будем. Назовем её Булкой и оформим меня хозяйкой, - решаюсь я.

- Вот и правильно. Красивая собака для красивой хозяйки, - улыбается он, рассматривая меня с улыбкой. Я киваю в знак благодарности и тоже улыбаюсь. – Меня Павлом зовут. Позвоните мне, если будут вопросы. Ну, по Булочке.

Он протягивает мне визитку, и я бережно кладу её в карман. Это приятно, даже в такой ситуации.

Не важно, что я развожусь. Это такая мелочь, сравнительно с тем, что смогла спасти кого-то от страшной смерти

Что-то в душе отдается теплотой.

Я хороший человек. И теперь у меня есть о ком заботиться.

10. Глава 10.

- Ева, прости, я ничего не могу сделать, - с этими словами начальник протягивает мне листок бумаги.

Я разворачиваю согнутый вдвое, немного помятый листок, явно видавший виды. Заявление по собственному желанию. Ева Меньшина. Осталось только поставить подпись.

Вот и приплыли. Я пошатываюсь, потому что ноги предательски отказываются меня держать.

- За что? – спрашиваю я, резко сглатывая подступающие слезы.

Нельзя, нельзя, только не сейчас. Нельзя показывать слабость, они только потешаться умеют над такими эмоциями, а потом передадут кому надо. С каждой секундой все сложнее сдерживать подступающую истерику. Сволочи.

Увольняют. Не его, не подстилку его. Меня. Правильную, живущую по законам и приличиям, делающую по совести и «как правильно». Отличного специалиста. Медалистку и краснодипломницу. Я невольно сжимаю кулаки и ногти больно впиваются в ладонь.

Несправедливо!

- Я ничего не могу сделать, - повторяет Юрий, а для всех вокруг Юрий Владимирович.

Он старше меня лет на десять и видел всё собственными глазами. Вижу, что сочувствует, но Миша, похоже, удачно навешал лапши на уши генеральному, своему давнему другу. А может и не лапши, может и правду рассказал, а потом попросил по-дружески. Зачем ему тут неадекватная жена? А любовница – дочь какой-то шишки, её не так удобно увольнять, сама-то она не хочет, с папой потом проблем не оберешься.

- Всё ясно, Юр. Нашли козу отпущения, да? – так это звучит горько и отчаянно, что он опускает глаза.

- Я выбил для тебя три оклада, бился до последнего. Никаких лишних записей, всё по соглашению сторон, но нужно уйти прямо сегодня и без скандала.

Триста тысяч не так уж и плохо, зная, что могли бы не дать ничего. Но у меня не будет работы перед новым годом и после него какое-то время. Денег нет совсем, съемная квартира и щенок на руках, а новую работу искать – пока сил нет. И помочь глобально некому.

- Хорошо. Я не буду подавать на компанию в суд, пакостить тоже не буду. Подпишу всё сегодня, соберу вещи, но хочу трудовую на руки и деньги наличными. И ни слова о том, что у тебя не было выбора. Для всех я ушла сама.

- Я договорюсь. Прости, Ева. Это очень несправедливо, - Юрий тяжело вздыхает, прикрывая глаза ладонью, и я понимаю, что он чувствует еще и стыд. Но это не ему должно быть стыдно! Это два голубка резво выбрасывают меня из моей же жизни.

Да пошло оно всё к черту!

К концу рабочего дня, вещи собраны в большую коробку и я, вроде как с позором, но совсем без него, выхожу из здания.

Простые смертные думают, что я сделала это сама. Я сделала всё, чтобы моё увольнение не выглядело так, как хотела бы эта курица. Бухгалтерия видела приличное выходное пособие, я собиралась уверенно и с улыбкой, в обед сходила за воздушными шариками и сейчас они у меня в руке, будто я что-то праздную.