«Если тебе нужна помощь, я помогу, - он так и сверлил меня своими черными глазами, - но если ты хочешь побаловаться и что-то кому-то доказать, то иди к Гавру. Тот понторез, каких поикать, вы подружитесь».

Я прикусила от обиды губы и пошла обратно на тренажер. Все занятие Тимур стоял близко, но ни разу не коснулся меня, будто ему было противно трогать взрослую женщину после своих студенток. Ну и пусть, я же не для него стараюсь… я вообще не знаю… для кого стараюсь. Просто подвязалась на лишнюю суету, чтобы пореже бывать дома, чтобы голова была занята подсчетом калорий, а не мыслями, где сейчас Савранский, чтобы болела жопа и пресс, а не сердце. Вот почему. Каждый заполняет эмоциональные дыры тем, что есть под рукой. Кто-то пьет горькую, а кто-то протеин и рыбий жир.

Я встала перед сервантом, чтобы достать праздничные чашки, ленинградского фарфорового завода. Одна со сколом, я так и не смогла ее выбросить. В день, когда бабушка Сара подарила нам чайный сервиз, а родители отдали молодоженам свою двушку, чтобы ничто не мешало нам строить быт, мы пили вино в ванной, единственной комнате с ремонтом. Смеялись, баловались, представляли, какой долгой и счастливой будет наша с Кешей жизнь.

Ошиблись, получается.

Чашка в моей руке дрогнула, потому что дрожали руки. К черту! Я с силой запульнула ее в пустое ведро, комнату наполнил звук разбившейся посуды.

- Насть, все в порядке, - заглянула ко мне Римма. На ее лице все то же беспокойство и гребанное сочувствие.

- Угу. Разбила кое-что… случайно.

- Посуда бьется к счастью. Тебе помочь?

Она протянула руку к фартуку на стуле и повязала его поверх белого кашемирового платья.

В этот момент дверь щелкнула, а на пороге появился румяный, красный от мороза Никита с детским рюкзаком и Тамара со стопкой каких-то журналов. Сегодня сын вызвался сам забрать Тому из школы.

- Привел юную гимназистку в родные пенаты. – Никитка бросил взгляд на застывшую Римму и улыбнулся, - у нас гости? Девчонки, привет! Как Серенький? Щеки наел?

Он как был, не разуваясь, кинулся к комнате, где сидела Вика. С Риммой Никита был знаком последние лет десять, и хоть она самая младшая из нас, с ней почему-то у сына контакт не сложился, он, будто боялся мою спокойную, аристократичную до кончиков ногтей подругу. А вот Вика, которую я привела в дом недавно, легко вписалась в быт нашей семьи.

- Виктория, выглядите божественно! Роды вам к лицу, продолжайте в том же темпе, - веселился мой оболтус.

- А я? - в тон Никите засмеялась Римма.

- И ты. О, девчонки, у нас чай? А чего-то посерьезнее плюшек у нас нет? Растущие организмы кормить. Мы б поел, и я дальше Тому на каток поведу, чтобы вам не мешать.

Я одними губами прошептала сыну «Спасибо». Сейчас и правда хотелось побыть дома одной, тем более вид собранного чемодана не для Тамариных глаз. Ребенок не поймет, что происходит, и, наверное, пока не должна знать о нашем конфликте.

Так я думала, пока из комнаты не раздался пронзительный детский крик.

- Мама! Мама, что случилось?

Черт…

Я выбежала вслед за сыном в гостиную, где Вика пыталась успокоить мою дочь. Та уже рыдала.

Подбородок дрожал, глаза размером с два блюдца, на лице невообразимое горе, самое большое, с которым может столкнуться человек девяти лет.

- Мама, ты выгоняешь папу?

- Тома, детка, давай я помогу тебе переодеться и мы попьем чай, - мягко уговаривала ее Вика.

- Не трогайте меня! Что вы все время лезете! – Тома дернула на себя руку и кинулась ко мне.

Она обнимала меня за бедра, уткнувшись лицом в живот и мелко тряслась.

- Томочка…

- Тут папины вещи, - в голосе столько боли, что хотелось выть вместе со своей малышкой.