– Артем! Ты скоро? Нам еще Нину везти на секцию!

Взвинченный голос девушки заставляет меня перевести на нее взгляд. Кудрявые темные волосы, белая фарфоровая кожа, пухлые губы, поджатые в тонкую линию, серые глаза, недоверчиво изучающие мое лицо. Внезапно я чувствую укол ревности, и это заставляет меня стыдливо опустить глаза.

– Эль, сядь в машину, пожалуйста, я сейчас, – с явным раздражением в голосе произносит Артем.

– Мы опаздываем. Ох, очень сильно опаздываем, – я смотрю на наручные часы, прочищаю горло, чувствуя смущение от неловкости ситуации, и делаю шаг назад.

– Не буду тебя задерживать. Я наберу вечером, чтобы обсудить детали оплаты.

Словно на автомате говорит Артем и после того как мы обмениваемся сдержанными кивками, оба отходим к своим машинам. Когда я сажусь на водительское кресло, пристегиваю ремень безопасности, кладу руки на руль, и провожаю взглядом отъехавшую машину Артема, то даю себе время, чтобы прийти в себя.

Это какая-то злая шутка судьбы? То же место. Та же ситуация. Тот же человек. Страшно представить, что будет дальше…

3. Глава 2

Артем

– Олеся со своим мужем через пару дней на Бали улетают, а оттуда в Париж на неделю моды… – Эльвира тяжело вздыхает, листая ленту социальных сетей.

– Мы с тобой это обсуждали. У Нины сейчас адаптационный период, ты же знаешь, как ей тяжело привыкнуть к новому месту, – поднимаю глаза с дороги и смотрю в зеркало заднего вида. Дочка спит, склонив голову на мягкий бортик детского кресла.

– Если бы мы не прилетели в эту холодную Москву из теплого Патры, Ниночке не пришлось бы адаптироваться на новом месте, – вновь моя жена недовольно цокает языком и демонстративно кидает телефон в сумку. Я отвлекаюсь от дороги и окидываю быстрым взглядом рядом сидящую девушку.

– У меня здесь дела по работе, пару месяцев и мы вновь вернемся в твою Грецию.

На центральной трассе невероятно длинная пробка из-за случившейся аварии. Придется простоять полчаса, а то и больше. За все время проживания в Греции я забыл, что значит стоять на трассе и ждать долгое время начала движения. Но в Москве такое сплошь и рядом. Придется снова привыкать.

– Оставил бы нас дома в Патры, ничего бы не случилось, – Эльвира открывает салонное зеркало и начинает поправлять и без того идеальный макияж.

– Эля, хватит. Не будем вспоминать случай, когда я вернулся в Россию на пару дней, а ты оставила ребенка одного на ночь, а сама уехала с подругами в клуб.

– Ты до конца жизни будешь меня этим попрекать? Это было сто лет назад, у меня была депрессия и я не думала, что материнство – это ужас, а не жизнь!

Жена истерично вскрикивает, захлопывает козырек с зеркалом и недоверчиво смотрит на меня.

– Ты можешь быть тише? Нина сейчас проснется, – я оборачиваюсь и вновь смотрю на дочку. Светлые тонкие волосы заплетены в две узкие косички с красными резинками на концах. Длинные густые ресницы и светлые брови. Спит. – С того дня ничего не изменилось, для тебя и сейчас материнство в тягость.

– Да? А ничего, что я молода и красива, и вместо того, чтобы ярко проживать свою молодость, я сижу дома в четырех стенах, словно в клетке!

– В золотой клетке, Эльвира, – я кидаю на девушку недовольный взгляд. – Раз уж ты считаешь, что твоя жизнь – тюрьма, называй вещи своими именами. Ты целыми днями сидишь дома в роскошном особняке на берегу залива, ходишь в салоны и светские мероприятия. И единственное, что от тебя требуется – это воспитывать нашу дочь.

– Как мы заговорили! Я тебя почти не вижу, ты целыми днями то на работе, то разъездах!

– Я зарабатываю на твою шикарную жизнь, Эля.