Едва Кондор отпускает меня, боль усиливается. Хочется крикнуть, чтобы не отпускал, чтобы вернулся. Так легче, так терпимее. Пожалуйста.

Знаю, это жалко, это низко и мерзко, искать помощи у того, кто во всем виновен, но, если он единственный, кто может помочь, я поступлюсь гордостью, лишь бы наш сын выжил. Я на все пойду, чтобы сохранить ему жизнь.

– У нас… – видя мое состояние, Кондор недоговаривает, обходит постель и ложится рядом, прижимая к своей груди.

Сразу становится легче. По щелчку часть боли уходит, но все равно, что-то рвется между нами, исчезает. Я не понимаю, что происходит и не хочу понимать. Хочу лишь одного, чтобы спасли сына.

– Вижу, – говорит доктор, прощупывая живот и начиная осмотр.

Как хорошо, что лекари-мужчины все с магическим даром и им не нужно раздевать нас. Он водит руками над животом, хмурит брови, что-то бурчит себе под нос. Ему не нравится то, что он видит, а мне не нравится, что он может малыша не спасти.

– Странное с вами, Леди Моргаф. Не нравитесь вы мне, – и проводит руки на область сердца, а потом переходит на голову.

Снова хмурится. Что со мной? Ничего не понимаю. Неужели…

– Что с ней, не молчи, – рычит Кондор, от чего лекарь смеряет его недовольным взглядом. – И не смотри на меня так. Ты пугаешь нас, так говори уже.

– Я не могу сказать всего и сразу, мне нужно взять у Леди Илианы кровь для анализа и убедиться в том, что вижу. Все может быть совсем не так, и, прежде чем помочь, прежде чем назначить лечение, я должен знать все наверняка. Вы же хотите, чтобы помог вашей супруге, а не навредил?

– Делай свое дело, только поскорее. Спаси мою пару и сына. Для этого ты здесь, – целуя в макушку, Кондор бросает в лекаря слова.

Мне все равно, в каком тоне их разговор, мне нужно только спасти дитя. Остальное потом. Мужчина отходит от постели и начинает рыться в своем чемоданчике.

– Потерпи, скоро станет легче. Все будет хорошо, я тебе обещаю. Наш сын будет жить, – шепчет на ушко Кондор, пока лекарь перебирает бутылечки.

– Не хочу никаких зелий. Не хочу. Я боюсь, – плачу истинному в грудь.

– Вот, то что нам нужно, – довольно говорит лекарь, выуживая склянку.

Мне страшно, у меня дурное предчувствие.

– Нет. Не могу. Не хочу ничего пить. Можно же как-то иначе помочь. Верно? Молю, не надо, не хочу, – начинаю брыкаться, метаться по постели, когда лекарь подходит к нам.

– Лорд Моргаф, это нужно выпить, до дна, – и протягивает мужу бутылек.

Тот сомневается несколько секунд. Смотрю в его глаза, умоляя не делать этого. Он почти соглашается, но, когда в моих вспыхивает очередная волна боли, выхватывает лекарство из рук лекаря.

– Это для твоего же блага, – истинный перехватывает меня поудобнее, чтобы не могла вырваться.

– Нет! – кричу не своим голосом, но я слабее, ничего не выходит.

Кондор силой прижимает горлышко к губам и умудряется зажать мне нос, чтобы влить зелье. Супруг выжидает время, а потом разжимает нос, и в этот миг, когда вместе с глотком воздуха, глотаю и гадость, в комнату врывается служанка.

– Нет, нет, нет! – кричит девушка. – Нельзя.

– Как ты посмела ворваться сюда? – кричит супруг, а я чувствую, как меня скручивает от боли.

Кричу, задыхаюсь, теперь уже сама по себе. Все тело в дикой агонии. Хочется умереть, лишь бы не испытывать этой муки, словно все тело пронизывает сотня кинжалов, раз за разом разрывая плоть.

– Что за, – все в растерянности, а я хватаюсь за Кондора. – Что ты ей дал?

– Это не я, клянусь вам. Жизнью клянусь.

– Это не он.

– Ана!

Слышу какофонию звуков. Смотрю на истинного затуманенным взором и делаю последний хриплый вздох, прежде чем уйти в объятия темноты.