— Мы сейчас не обо мне говорим, — отзываюсь, стиснув челюсти и, поставив перед ней парующую чашку, стараюсь отвлечь: — Голодная? Может, омлет сделать?

— Нет, — морщится и, отпив кофе, сознаётся: — Мы с Анькой вчера немного перебрали, так что…

— Немного? — улыбнувшись, наливаю кофе ещё и себе и сажусь напротив, тут же напомнив: — А по телефону мне так не показалось.

— В смысле? — поперхнувшись кофе, выпаливает Лера и, округлив глаза, бледнеет. — Только не говори, что я тебе звонила?

— Хорошо, не скажу, — киваю, едва сдерживая улыбку, а она с протяжным стоном наклоняется и упирается лбом в столешницу.

— Боже, — бормочет приглушённо и, вскинув взгляд, уточняет: — Прости, надеюсь, я ничего такого не сказала?

— Да, нет, всё стандартно, — качаю головой и, глянув исподлобья, напоминаю: — Все мужики — козлы, жизнь — боль… Давай лучше поговорим.

— Не о чём, — дёрнувшись, отворачивается.

— Что дальше? — продолжаю напирать. — Решила поставить точку? Готова?

— Не знаю, — стискивает чашку до побелевших пальцев и, покачав головой, выдыхает: — Как такое простить? В нашу годовщину… с этой… Она же его помощница. А если Богдан её не уволит, значит, они будут видеться ежедневно. Я не смогу.

— А если уволит? — намекаю аккуратно.

— Что им мешает видеться вне работы? — фыркает Лера и, смахнув текущие слёзы, спрашивает: — Как давно это длится?

— Не знаю, — вру и, стойко выдержав её пристальный взгляд, пожимаю плечами: — Если бы давно, я бы знал.

— Врёшь ведь? — сводит брови на переносице и жалобно просит: — Ну скажи, Богдан.

— Зачем мне это? — продолжаю невозмутимо, прекрасно понимая, что не могу раскрыть ей правду. Подавшись вперёд, беру её за руку и добавляю максимально весомый аргумент: — Ты думаешь, я бы не воспользовался этой информацией в своих целях?

— Ну-у… — выдыхает растерянно и, покраснев, высвобождает руку.

— Вот видишь, — тянусь к порядком остывшему кофе и удивлённо уточняю: — С чего ты вообще это взяла?

— Аня сказала.

— Больше слушай эту Аню, — отмахиваюсь с раздражением в голосе.

— Так она с этой… как её там, — морщится, вспоминая имя любовницы Богдана. — Альбина, да? — молча киваю, а Лера завершает мысль: — Они с Анькой общаются. Видела на тренировке.

— А ты не подумала, что эта самая Альбина, — исказив голос, повторяю и, мысленно успокаивая себя, что эта ложь почти во благо, предполагаю: — Она могла соврать твоей Ане.

— Зачем?

— Чтобы вас с Богданом рассорить, — констатирую и со знанием дела дополняю: — У Аньки язык без костей, а Альбина одержима идеей найти богатого покровителя. А Богдан ещё и смазлив.

— Думаешь он не?.. — тянет, явно подбирая слова.

— Не исключено, что она его специально соблазнила. А может, даже подстроила их разоблачение. Она могла подгадать твой приход, знала же, что у вас годовщина.

— Как она могла знать? — бурчит Лера недоверчиво.

— Она же помощница, — жму плечами и, не подумав, перечисляю: — И про другие ваши даты вполне могла быть в курсе. Она же частенько покупала и отправляла тебе цветы, подарки и…

— И это тоже?! — в голосе любимой прорезаются металлические нотки, а я, мысленно чертыхнувшись, прикусываю язык.

— Ну он обычно занят и… — блею, всем своим видом сдавая друга с потрохами.

— Теперь понятно, почему он так психовал от запаха им же подаренных духов, — зловеще медленно тянет Лера и, криво усмехнувшись, резюмирует: — Она специально выбирала самые противные, хоть и дорогие, — сжав пальцами виски, зажмуривается и, покачав головой, выдаёт с издёвкой: — А я дура, ими пользовалась в угоду любимому мужу. Не хотела обижать…

— Лера, — зову растерянно и, растеряв все умные мысли, вздыхаю.