Кстати, Ольга Аркадьевна поджидала на выходе, думала я хлебнула где-то. Контроль показал, что чиста. Критически осмотрела живот через кофту, и мне стало неловко. Наверное, все думали, что у нас с Родей давно дошло до постели. Разуверять не стала, как-то мерзко было от того, что она там себе рнапридумывала.

Домой отправила с праздника жизни. А что было ещё там делать? Ревела, наверное, неделю. Но так, чтобы родители не видели. Даже пострадать не могла в полную силу.

Но была гордой и упрямой, потому бегать за ним не стала. Плакала ночами в подушку, но не унижалась. Я никогда не унижалась перед мужчинами. Страдала, умирала, думала, что сойду с ума, но терпела. Так что пора отправлять Кораблёва в дальнее плавание. Отдать швартовые, товарищ. Лево руля. Курс на развод.

Часы в фойе отмеряют долгие минуты. Приближаются к четырём утра. Уже два часа тут, а мне ничего не говорят. Ненавижу ждать и догонять. Салюты так и не смолкли. То тут, то там разлетаются радостью. Устала сидеть, потому поднимаюсь, смотрю в большое панорамное окно на залпы. Вспоминаю, что каждую минуту кто-то рождается, а кто-то умирает. Трясу головой, отгоняя дурацкие мысли.

Самой надо на операционный стол, чтобы из груди доставали осколки. Это Кораблёва, а это старый из прежней жизни. Даже рада была встретить Родю. Чёрт, какой Родя, он теперь взрослый дядя, хирург, выходит. Ещё бы осознать, отчего снова нервы. Боюсь за Эдика или встречи с Назаровым?

За спиной шуршат шаги. Резко оборачиваюсь.

- Родион Игоревич просил за вами присмотреть, - говорит девушка.

- В каком смысле? – сдвигаю брови, не понимая слов.

- Может, что-то надо?

- Как Кораблёв?

- Не знаю, они до сих пор в операционной.

- А как же вас просил Родиион?

- До этого.

Надо же, она шла ко мне целых два часа. Девушка молодая. Форма идёт, к тому же накрашена привлекательно, и взгляд притягивается к пухлым губам. Представляю, что она Назарову приходится кем-то, немного коробит. Вспоминаю свой вид. Он видел меня такой? Яна, Яна. Ты должна думать об Эдике, а вместо этого…

Ничего никому не должна! Вернее, Кораблёву.

Не мешало бы привести себя в порядок, но сначала отец.

- Могу я от вас позвонить? – обращаюсь к ней.

Радует, что знаю номер наизусть. Телефонов близких не так много, чтобы не запомнить. В моей голове только самые важные, видимо, на такой случай.

- Да, - отвечает отец.

- Не разбудила?

Голос тихий, вопрос глупый. Не ждать же ему меня всю ночь.

- Что случилось, Яна?

- Я в больнице с Кораблёвым, ему делают операцию. Машину угнали, у него ножевое.

Мать бы охала, а он слушает спокойно. Так и надо вести себя в подобных ситуациях. Всё равно охи ничего не изменят.

- Со Светой всё хорошо, я присмотрю, - отвечает на это.

В который раз прикрывает мне тыл.

- Спасибо.

Отдаю телефон, уточняя, где здесь туалет, но в этот момент входят двое в форме, видимо, по мою душу.

- Вы с пострадавшим? - задаёт вопрос сотрудник полиции, широко расставив ноги и оценивающе смотря на меня. Останавливает взгляд на чёртовом сапоге. Представляю, что всем меня будут описывать именно так. Женщина с порванным сапогом.

- Я, - тут же киваю.

- Живой? – спрашивает он на этот раз у медсестры, и у меня перехватывает дыхание. Перевожу взгляд на девушку.

- Печень повреждена, - пожимает плечами, - обычно всё проходит удачно, но всякое бывает.

Что она подразумевает под всяким?

Мысли материальны. Яна, не думай об этом, не притягивай зло. Чёртов праздник. Если бы мы не стояли там, начинаю винить себя. Если бы я не поехала к отцу. Если бы Кораблёв мне не изменил. В какой момент запустилась цепочка? А, может, ещё раньше, когда он предложил позвать эту блондинку. Или ещё раньше, когда он вообще с ней познакомился? Или же, когда Родион сказал, что между нами всё кончено?