Он моргает, глядя на меня и облизывает мою руку шершавым розовым языком.

— Жаль я ничем не могу помочь тебе сейчас, — говорю я с горечью. — Я сама не в лучшем положении. Не советую тебе подходить ближе к дороге, там люди с арбалетами, они стреляют металлическими болтами, если ты попадешься им на глаза, они убьют тебя ради забавы.

Глажу волка по спине и говорю ему еще какие-то слова, и чувствую, что он как будто понимает, если не саму человеческую речь, то ее смысл.

— Так у тебя дар зверолова, — слышу я ошарашенный голос Клементины из за спины.

Волк тут же ощетинивается и начинает рычать.

— Тихо, тихо, она друг, — говорю я ему, — она не обидит.

Он недоверчиво смотрит на нее, но рычать перестает.

— У меня нет никакого дара, — говорю я.

— Ну конечно, если так, то я тогда — девственница, — хмыкает Клементина недоверчиво. — Ты только что приручила дикого лесного волка. Черные — самые свирепые — это каждый знает. А этот еще и голодный судя по всему.

— Я ничего не делала, — смущенно говорю я, — оно само, я словно бы…

— ЗНаешь что? Ты, похоже, совсем дурочка и ничего не понимаешь, Но если кто-то об этом узнает. Особенно если это станет известно церковникам, они тебя закопают заживо, а после выкопают и сожгут. Хорошо, что этого, никто, кроме меня, не видел. Пойдем, скорее.

— Подожди, — говорю я, сажусь рядом с волком и смотрю ему в глаза.

— Беги в лес, за нами не ходи.

Он недовольно рычит, и стоит мне отойти на два шага, догоняет меня и заглядывает мне в глаза, словно ожидая команды.

— Похоже, у нас проблема, — говорит КЛементина. — Думаю, пятнадцать минут давно прошли.

— Но мы не можем оставить его тут, он голоден.

— Если мы останемся тут, мы сами умрем от голода, холода и истощения, — говорит она и настойчиво тянет меня за собой.

Я оборачиваюсь и встречаюсь глазами с волком. Он сидит на месте и едва слышно скулит., словно не хочет меня отпускать.

-- Прости, -- одними губами говорю я и отворачиваюсь.

— А вот и наши опоздавшие, — с радостной улыбкой встречает нас мать Плантина, когда мы, возвращаемся с охапкой веток. — Вот те, у кого не хватило мозгов даже на то, чтобы поднять пару веток с земли и вернуться вовремя. Ох и тяжело вам будет дальше…

Я бросаю ветки рядом с костром, который уже разожгли. Один из охранников колдует над котелком, от которого во все стороны распространяется головокружительный аромат. Он бросает на меня приветливый взгляд и едва заметно улыбается.

— А ну-ка подойдите сюда, — обманчиво ласковым голосом говорит мать Плантина. Девушки, сгрудившиеся возле костра улыбаются и сдавленно хихикают. Похоже, не до смеха теперь только нам с Клементиной.

Я подхожу к ней и смотрю ей в глаза.

Пошла она в пекло, я не буду прятать глаз, как провинившаяся гимназистка.

— Мы принесли дрова, — говорю я, — больше, чем все остальные.

— Время вышло, — говорит она и показывает мне песочные часы. — Вы слышали, что будет с теми, кто не умеет выполнять приказы.

— Клементина не виновата, она задержалась из за меня, — говорю я, не в силах сдержать дрожь от усталости, напряжения и голода. Что-то внутри сводит так сильно, что я едва не сгибаюсь пополам.

— Это правда? — спрашивает мать Плантина, переводя взгляд своих безжизненных серых глаз на Клементину.

Та лишь пожимает плечами:

— Мы собирали дрова вместе, если хотите наказать ее, наказывайте и меня.

Мать плантина качает головой и поджимает губы.

А потом, внезапно, размахивается и что есть силы бьет Клементину по щеке, отчего та падает на землю.

— Запомни, грязная девка. Одна гнилая душа тащит на дно другую, этому не будет ни конца, ни края, — шипит старуха. — Мы приходим в этот мир в одиночку и покидаем его в одиночестве, в смертных судорогах, или в горячке, от кинжала, или огня. Слабость и глупость — вещи, которые разъедают душу сильнее любого другого греха. Но хуже всего ложь! Вы будете сидеть и смотреть, как едят остальные, а потом побежите за повозкой, стирая ноги в кровь. Возможно это вас чему-то научит.