Будто кусок от себя отрезала. Ту часть, что умела любить.

- Надеюсь, ты не откажешься пожить со мной, - предлагает Давид Тигранович.

Мотаю головой.

- Не хочу вас стеснять. И так четыре года у вас место занимала.

Давид Тигранович вздыхает и по-отечески тепло мне улыбается.

- Анечка, я пожилой одинокий человек. Так уж сложилась жизнь. Честно говоря, последние два года я сильно скучал по твоему улыбчивому лицу в моем доме. Окажи честь старику. Разве друг может быть в тягость?

Сердце сжимается от благодарности к этому мужчине. Он всегда был добрым и отзывчивым человеком. В его доме я отогрелась душой после потери родителей. Кажется, теперь снова придется зализывать раны.

Это счастье, что есть те, кто не даст пропасть.

Давид Тигранович выделяет мне ту же комнату, в которой я жила раньше. Здесь в общем-то ничего не изменилось.

Мне даже начинает казаться, что последних двух лет и не было вовсе. Они мне просто приснились. А в реальности я никуда не уезжала из этого гостеприимного дома.

Я снова готовлю по утрам завтрак, такой как любит Давид Тигранович. Затем он уезжает в свой офис на работу. Раньше я уходила из дома с ним и бежала на пары в институт.

Но следующую неделю я позволяю себе никуда не выходить.

Закрыв утром входную дверь, я возвращаюсь в спальню. Ложусь на кровать и проваливаюсь в странное оцепенение.

Будто нет причин для того, чтобы двигаться.

Мне не хочется ничего делать или даже думать.

Поэтому я просто лежу, обняв колени, и изучаю рисунок на обоях.

Первые несколько дней Давид Тигранович деликатно позволяет мне мое уныние. Но когда начинается вторая неделя, его терпение лопается.

- Это не дело, Анечка, нельзя себя хоронить заживо. Ты здесь лежишь как труп, а он, думаешь, так же себя ведет? Давай-ка вставай, дорогая. Нужно в институт ходить. Скоро экзамены и диплом.

Я в ужасе мотаю головой. Как мне пойти туда? Ведь там будут они. Три причины моего будущего развода.

О них я тоже думать не хочу. Как можно было называть меня подругой, улыбаться, одалживать косметику, а потом вот такое сотворить с моим браком.

Я не знаю, что ими двигало. И знать не хочу.

Давид Тигранович проявляет настойчивость. Не слушает никакие отговорки. Снова и снова убеждает в том, что глупо терять образование в шаге от диплома из-за каких-то прошмандовок.

В конце концов, он говорит, что воспитывал меня бойцом, а не тряпкой.

И постепенно до меня доходит, что он прав.

Да, мне сейчас проще всего сидеть, забившись в нору. Но я ради этого диплома пять лет пахала. Шесть, если считать год на подготовку.

И раз уж личная жизнь у меня не сложилась, что еще остается кроме будущей работы? А для нее нужно получить образование.

А значит придется встретиться лицом к лицу с бывшими подругами. Это не я перед ними виновата. Значит, не мне и голову в песок прятать.

На следующее утро я убеждаю себя, что готова попытаться начать новую жизнь. Наношу на лицо легкий макияж. Хочу скрыть следы переживаний и слез. Им не к чему это видеть.

Завтракаю вместе с Давидом Тиграновичем. И даже наливаю себе кофе, чтобы набраться бодрости. Обычно-то я предпочитаю просто черный чай.

Но горький напиток почему-то приходится совсем не по вкусу моему желудку. Приходится быстро бежать в туалет, где меня тошнит.

Это все нервы. Все-таки я ужасно переживаю и боюсь того, что ждет меня сегодня.

Смелая я, когда Давид Тигранович подбадривает. А там я буду одна.

Еду в институт вся как на иголках. Ругаю себя за это. Ну что они мне сделают? Посмеются? Так они уже это сделали, а я пережила.

Когда вхожу в аудиторию сердце бьется отчаянно. Все-таки я трусиха.