Наверно, на моем лице как всегда видны все мои чувства, потому что Карим в знак утешения накрывает мою лежащую на столе руку своей.

- Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, - говорит Карим, по-дружески подмигивая. – Если она тебе понадобиться.

Дверь отворяется без стука, и мы с Каримом оборачиваемся.

Ну разумеется это Герман. Кто же еще будет вламываться так бесцеремонно.

Настроение Воецкого меняется на наших глазах за секунду. От высокомерной скуки до бешенства.

Он так напряжен, что, мне кажется, пуговицы его пиджака, натянувшегося на груди, сейчас оторвутся и полетят в меня с Каримом как пули.

- Какого хрена ты тут забыл? – спрашивает он брата.

А у меня от его тона мороз пробегает по спине.

Такое ощущение, что Герман готов ударить Карима.

Карим не отвечает на агрессию Воецкого. Он как всегда непринужденно улыбается. Похоже это его талант. В самой неприятной ситуации уметь выглядеть дружелюбно.

- Я просто зашел поздороваться и пожелать Ане доброго утра, - Карим посылает мне еще одну теплую улыбку и встает со своего стула. – Нельзя быть таким невежливым, Герман. Мы же на работе.

Мой бывший муж выглядит сейчас каким угодно, только не вежливым.

- Я тебя в последний раз предупреждаю, Карим, - практически рычит он. – Не говори с ней. Вообще не подходи. Ты сказал, что тебе нужен этот проект, чтобы изучить их схемы по отчетам. Вот и работай. Здесь тебе делать нечего.

17. 17

На этот раз Карим решает не молчать.

- Ну знаешь, ты просто собака на сене. У меня может быть совсем и не деловой интерес к такой красивой женщине, как Аня. Она ведь уже не твоя жена. Так что не лезь не в свое дело.

Мои щеки начинают гореть огнем. Зачем он дразнит Германа? Ведь ни о чем таком между нами и речи не шло.

Воецкий бросает на меня ледяной взгляд и мрачнеет еще сильнее.

- Ты прав, Карим, это не мое дело. Охренеть, конечно. Ань, может, хотя бы ты избавишь меня от необходимости наблюдать как наставляешь мужу рога на право и на лево?

Герман осознает, как ранят его слова. С упоением наблюдает за моим лицом. А я как всегда не могу скрыть своих эмоций. Мне больно от жестокого несправедливого обвинения.

И я в который раз не выдерживаю. Просто вскакиваю и сбегаю из собственного кабинета.

Никто к счастью меня не останавливает.

Дышу глубоко, чтобы унять набежавшие слезы. Ну когда я уже привыкну? Этот человек плюется ядом каждый раз, когда меня видит. Нельзя так остро реагировать.

Нужно потерпеть еще немного. Это важно. Нельзя дрожать перед хищником. Нужно сосредоточится на своих целях. Не допустить вмешательства Давида. А если удастся, то и выкрутиться из сложившейся ситуации.

А, может, я не права? Может, стоило рассказать все мужу? Он более опытен в бизнесе, чем я. Тем более это его фирма.

Но мне все еще страшно. Вдруг будет, как в тот раз? Я не хочу сидеть, проклиная себя, пока ему будут делать очередную операцию на сердце.

Я возвращаюсь в свой кабинет через полчаса и вижу, что Герман никуда не ушел. Он сидит за моим столом, пялясь в мой рабочий компьютер.

- Как ты включил, не зная пароля? – удивляюсь я.

- Знать больше других – это мой хлеб, - усмехается бывший муж, не отрывая взгляда от экрана.

Меня это даже смешит. Серьезно.

- Ты только думаешь, что знаешь. А на самом деле слепо веришь в то, во что решил верить.

Герман отрывается от работы. Переводит на меня сосредоточенный взгляд.

- И во что же такое я верю, по-твоему, что не является правдой?

В горле появляется ком, а все тело бросает в жар. Вот он Воецкий. Сидит и смотрит на меня. Ждет, что я отвечу.

Я могу выплюнуть ему в лицо то, насколько большим дураком он стал. Не важно поверит он или нет. Я просто могу наконец озвучить свою правду. Сказать, что никогда не предавала его. Что это он предатель и негодяй. Он тут подлец и мерзавец.