Палата, в которую меня поселили была похожа на будуар барби. Я вообще засомневалась, это точно больница?

Кровать цвета слоновой кости, вся такая милая, с чудесным изголовьем. Такой же чудесный столик на гнутых ножках и пышные кукольные кресла оббитые нежно-сиреневым бархатом. Штора, покрывала, всё в цвет лаванды. Плазма на полстены, красота!

Зашла медсестра, представилась Наташей.

– Скажите, где я,– наверное, мой вопрос звучал глупо.

Наташа улыбнулась мне так, будто с утра проснулась с единственной целью порадовать меня своим присутствием.

– Вы в центре пластической хирургии. Вас осматривал главный врач Георгиевич Владимирович.

Её объяснения мне ясности не добавили, я растерялась ещё больше.

Вскоре прибыл другой врач, как выяснилось, окулист. Всякими приборчиками заглядывал в мои заплывшие глазки, диктовал медсестре под запись. Та быстро, умело выполняла все распоряжения докторов. Сделала мне маску на лицо, чем-то намазала губы, закапала глаза.

Поставила капельницу, наградила уколом, моя боль сразу отступила, исчезла тошнота, зато на смену ей подкрался сон.

В полудрёме наблюдала, как медсестра придвинула ко мне столик, поставила на него поильник, обещала проведывать каждые полчаса. Или лекарства так действовали, или сотрясение у меня было знатное, но всё вокруг меня плыло как в полусне.

В итоге мне велено было лежать, не вставать, отдыхать и выздоравливать.

Пожелание хорошее, но для меня неприемлемое.

Моя работа сама себя не сделает, машина сама по себе не отремонтируется, деньги сами себя не заработают, кредиты ждать не будут.

Только я выдохнула, осталась одна, собираясь сожрать себя поедом за то, что загремела в больницу, – дверь в палату открылась, вошли Фёдор и тот врач, что осматривал моё лицо, Владимир Георгиевич.

Я от неожиданности подпрыгнула, села, спустила ноги, прикрылась одеялом. Чёрт, чего они ходят туда сюда, не понимают что ли, что мне неловко сидеть перед мужиками в ночной рубашке с расквашенным лицом!

Врач, обращаясь к Фёдору, сказал, что со мной ничего серьёзного по его части нет. Так сказать участия его специалистов-хирургов не требуется. Кости лица у меня целы, шрамов нет, всё остальное бесследно заживёт с помощью медиков. Ясное дело, в клинике помогут сойти синякам, снимут отёк. Ушибы на лице пройдут, не беда, но опять же необходимо время. Минимум неделю синяки сохранятся, ушиб серьёзный.

Однако, ушибы не главное, сотрясение штука опасная. Покой нужен, прокапаться лекарствами – это обязательно. Нервным тканям надо восстанавливаться.

Мужчины хотя и смотрели на меня, но говорили между собой, меня не спрашивая. Решили оставить в клинике под наблюдением.

Само собой лучший уход, питание и всё такое.

Я всё порывалась вставить слово, доктор и Фёдор не замечали меня. Всё же я пискнула:

– Спасибо за всё, но мне надо домой. Пожалуйста, отпустите меня.

Врач вздохнул, ответил:

– Уже послали за дежурной лошадью. А вы, Ольга, пока лошадь в пути, выздоравливайте.

Он вышел, Фёдор внимательно смотрел на меня, тёр подбородок.

– Оля, может у тебя просьба какая есть.

– Да, есть. Если можно, пожалуйста, скажите, чтоб мне дали мой телефон. Я его там, в машине оставила.

Фёдор как то странно посмотрел на меня, я добавила:

– Спасибо вам, вы спасли меня.

– Оля, давай на "ты". Телефон привезут. Поправляйся, я завтра тебя проведаю.

Я смотрела вслед этому неизвестно каким образом свалившемуся на меня мужчине. Зачем я ему, чего он так возится со мной.

Как только я осталась одна, снова провалилась в свои мысли.

Мечтала, как было бы хорошо, если бы вот сейчас открылась дверь и вошёл Николай. Попросил прощение за всё, пообещал никогда не изменять. Рассказал сказку, что с Алисой они ехали по делу и я поверила бы. Поверила! Потому что не может быть правдой то, что они сделали.