Никогда ещё не благодарила мытьём посуды. Ополоснув руки, я развернулась к мужчине, а он небрежно отложил газету. Зелёно-серые глаза в утреннем свете казались хищно-насмешливыми.

– Тебя тут в розыск объявили, принцесса.

Аж в горле запершило. От слова "Розыск" разумеется. Это кто постарался? Глеб? Или его отец запереживал? Владимир Николаевич – уважаемый человек в городе, принял меня как родную, а ещё бы не принять, мой отец был его другом всю жизнь, пока не погиб в аварии пятнадцать лет назад, с тех пор Владимир и опекает меня. Глебушка уже, скорее всего, получил по заслугам от отца и теперь вот они зашевелились.

– Тебе даже не интересно? – приподнял бровь Захар, он подвинул ближе ко мне газету. Я молча вытерла руки о передник, который развязала и сняла, бросив на высокую спинку стула. Взяла газету и начала читать.

Моя фотография на полстраницы, красивая, это я на благотворительном празднике после выступления детских коллективов. Глаза горят, счастлива, много детей вокруг было, только они в кадр не попали. Еще полстраницы стенаний Глеба и предложение полмиллиона тому, кто моё местоположение выдаст. Вот засранец. Да меня сейчас всей деревней свяжут и Глебику доставят. Я даже не отомстила ему как следует!

– Дорогая штучка ты, однако. – широко улыбнулся он. – Полмиллиона на дороге не валяются.

Я умоляюще посмотрела на него.

– Захар! Пожалуйста, не выдавай меня. Я когда вернусь в свою жизнь, бОльшим тебе отплачу, у меня есть деньги, но они не на счетах. Мне просто надо чуть побыть вдали от всего, понять как жить дальше.

– Почему ты сбежала? – нахмурился он, раздумывая о чём-то.

– Мужа застала с секретаршей, пялил её на рабочем столе. – грустно ответила ему.

– Он - что баран? Или ты фригидная?

– Я? Что? Нормальная я! Он козел!

– Я сейчас поеду по делам пошуршу. Ты никуда из дома не выходи и никому не открывай, поняла? За пол ляма тут знатный ажиотаж разведут.

Он поднялся, прошёл к дверям, кинув на меня странный взгляд и вдруг развернулся.

– Готовить умеешь? Сваргань борщ, а? Борща хочу, сил нет.

Ушёл. Какой борщ, когда у меня горе? А сам куда? Уж не пошёл ли договариваться меня выдавать? Хотя зачем ему мужики, он и сам со мной справится, если захочет. Надо сваливать! А то пока я ему тут борщи варю, он там против меня что-то замышляет. Я сначала бросилась к дверям, потом опомнилась, что полуголая в одной футболке, побежала наверх в комнаты. В его спальне распахнула шкаф и порывшись нашла себе спортивки и футболку. Быстро оделась и вернулась довольная к дверям.

Такого облома у меня еще никогда не было! Он меня запер! Все рамы оконные были на замках тоже, я проверила! В щёлочку для проветривания я не пролезу. Такая паника на меня напала. Жутко: я в чужом доме, заперта, а где-то ходит мужчина, который решил меня мужу сдать. Продать! Пол ляма это вам не шутки!

Вернулась на кухню, от беготни по дому аппетит разгулялся, я сделала себе бутеры, взяла ещё раз газету и с горечью подумала, что я неудачница.

Вернулся Захар после обеда, когда я от стресса все его запасы в холодильнике схомячила. Я сразу поняла, что выпил. От него разило спиртным, морщась, он прошёл до кухни.

– Я не понял, а где борщ? – зацепился за косяк, его пошатнуло. – Я тут её задницу спасаю от порки мужа, а она мне даже борщ не сварила. Нехорошая ты женщина, Александра Яровая.

Назвал меня девичьей фамилией. Я уставилась на него глазами-блюдцами. Это он откуда узнал?

– Т-та-ак! – он дошёл до стола и встал напротив меня. – Я тебе всё рассказываю, а ты мне борщ! Мне пришлось столько выпить самогона, сколько я в жизни не пил. Мужики теперь все свои в доску, в этой деревне тебя никто не выдаст, будь спокойна! Я им сказал, что ты моя женщина, я тебя себе забрал у мужа-оленя.