Странно, но чем больше я с Даней, тем больше эмоций чувствую. Хороших, плохих, нейтральных, любых, но таких ярких, таких обжигающих. Как будто бы я спала все это время. А он меня разбудил.

Усмехаюсь своим мыслям. Спящая красавица и Принц.

– Полечимся? – спрашивает Даня.

Оборачиваюсь. Только что вышел из ванной. Волосы влажные и растрепанные, футболки нет, и я прилипаю взглядом к его проработанным, бугрящимся под кожей мышцам.

– Ты выглядишь лучше, – улыбаюсь я. – Чем лечиться будем?

– Вискарем, – улыбается он. – Будешь?

– Буду, – легко и без сомнений соглашаюсь я. – Только тоже в душ, ладно?

– Давай, – поворачивается ко мне спиной, рассматривает разноцветные бутылки, что-то ищет взглядом. – Ты есть хочешь? Я правда без понятия, есть ли что.

– Я приготовлю из того, что есть, – чуть медлю, подхожу к нему, едва касаюсь губами спины, чмокаю и быстро скрываюсь в ванной.

– Не надо готовить, – бросает мне в догонку, шумит чем-то стеклянным.

Быстро моюсь, тру мочалкой те места, где, мне кажется, касался Олег. До красноты тру, до боли. Мою волосы, расчесываю их пальцами, потому что от странного волнения не нахожу расческу. Чищу зубы и, завернувшись в полотенце, выхожу.

– Идем, – Даня шумно сглатывает, а его голос, глубокий, сексапильный, заползает не только под полотенце, но и под кожу. – Я передумал вискарь.

Ставит на стойку бутылку с чем-то зеленоватым и пачку рафинада.

– М-м, а это что? – тяну и чувствую себя совершенно отставшей от жизни. Кажется, абсент? Нет? Да, надпись на бутылке подтверждает мои подозрения.

– Это, Марин, зеленая фея, знакомься, – наливает в высокие стопки абсент и укладывает сверху чайные ложечки. – Она поможет тебе избавиться от воспоминаний об Олеге Викторовиче.

– Я напьюсь, и буду плохо себя вести, – смеюсь я. На самом деле, я напивалась всего один раз в жизни. И, боже, что тогда было мне от матери, страшно вспомнить.

– Тут никого нет, кроме меня, – усмехается, своими красивыми, длинными пальцами берет кубики сахара и аккуратно устанавливает по одному на каждую ложку. – Хочу, чтобы ты вела себя очень плохо, Марина.

От его слов внизу живота сладко скручивает. С ума сойти. А он даже не дотронулся до меня еще.

– А вдруг… – подхожу ближе. – Я не понравлюсь тебе тогда.

– Понравишься еще сильнее, – та самая его токсичная улыбочка. Берет зажигалку и поджигает сахар.

По кухне распространяется запах жженой карамели, а я наблюдаю, как жидкость замутняется каплями расплавленного сахара. Он ждет, пока сахар прогорит почти до черноты, снимает ложки и протягивает мне одну рюмку.

– За начало нашей новой жизни.

– За начало, – вторю ему.

Опасливо беру рюмку. Ох, только бы не напиться в хлам, а то с меня тот еще питок. Смотрю на него, потому что не знаю, как именно это пить. Залпом? Или маленькими глоточками?

– Залпом, – улыбается уголками губ. – А потом еще одну.

Решаю отпустить себя совершенно, зажмуриваюсь и опрокидываю в себя выжигающую внутренности смесь.

– Ух! – это и все, что я могу сказать, пока крепкий алкоголь выдавливает слезы, и пламенеющим камнем падает в желудок.

– Молодцом, – обхватывает мои голые плечи своими сильными руками, прижимает к себе. – Давай еще, да?

– Да, – вроде бы и не очень кружится голова. Хотя, скорее всего, меня еще догонит. Вдыхаю его запах и почти теряю под собой опору.

Поддевает мой подбородок пальцем, резко вздергивает его и врезается в мои губы поцелуем. На вкус он горько-сладкий. Шарит по моей спине рукой, дергает полотенце, пока оно не слетает под ноги. Вжимает меня спиной в стойку, и настойчиво давит на зубы кончиком языка, заставляя открыть рот и впустить его в себя.