Быстро прощаюсь с персоналом и выхожу на улицу. Честно говоря, я стараюсь не ходить по ночи в одиночку, но сейчас нужно проветрить голову, тем более после разговора со Стасом.

Не успеваю я сделать и пары шагов, как передо мной вырастает тень. Знакомый голос стелит бархатом:

— Алена, ты разве не знаешь, что бродить одной по ночам небезопасно?

Неконтролируемо дергаюсь. Он что же - поджидал меня тут?

— Я… я просто решила прогуляться, подышать свежим воздухом.

— Садись, подвезу тебя, — Стас указывает на дверь машины, а я качаю головой.

— Нет, спасибо. Мне пора, простите, — спешу обойти его, но куда там. Разве мимо этой скалы можно так просто прошмыгнуть?

Стас перехватывает мою руку и сжимает в своей большой горячей ладони.

— Что ж, раз не хочешь садиться, то пойдем вместе, котенок.

— Почему котенок?

— Потому что ты как кошка, гуляешь сама по себе. Только до кошки еще дорасти надо, - усмехается, но как-то тепло.

Смотрит на меня сверху вниз, и я действительно ощущаю себя крохотной рядом с таким громилой.

Мы проходим двенадцать кварталов до моего дома. Это были самые лучшие двенадцать кварталов в моей жизни. Это была лучшая ночь в моей жизни. Это был лучший мужчина в моей жизни.

Трель дверного звонка кажется совершенно чужеродной, а мне просто хочется провалиться обратно в свой сон.

Не без труда разлепляю глаза и буквально стягиваю себя с кровати. Надеваю теплый халат и кутаюсь в него.

Грешным делом думаю: а вдруг это Стас? Пришел извиниться или, может быть, все объяснить?

Но нет, на пороге стоит моя встревоженная подруга Рита:

— Черт, Ален, я так испугалась за тебя! Куда ты пропала?! Почти сутки не отвечаешь на звонки.

Гоша — так я привыкла называть подругу — хватает меня за рукав и затягивает на кухню, усаживает на стул и садится на колени передо мной.

— Скажи, что тебя никто не обидел. Пожалуйста, скажи, что тебе никто не причинил боль, — в ее голосе тревога, а на глазах слезы.

— Рит, прошу, не кричи, мне и так плохо, — массирую пальцами виски, пытаясь унять пульсирующую боль. — Бросили меня, ясно тебе? Ничего, не смертельно, переживу.

— Я так и знала, что у тебя кто-то был! — Рита поднимается на ноги, придвигает стул и ставит рядом с моим.

— Ничего не расскажу, прости. Могу поделиться только одним: я беременна.

Она молчит. Я молчу. Нам нечего друг другу сказать, потому что этой новостью ошарашены обе.

— Что делать будешь? — спрашивает подруга севшим голосом.

— Прямо сейчас приведу себя в порядок, налеплю дюжину патчей на все лицо, пообедаю, соберусь и поеду на работу.

— А дальше-то? С ребенком что, Ален? — Риткин голос дрожит, но мне и без того тошно.

— Не знаю, Рит. Не мучай хоть ты меня! — выпаливаю все, на что хватает сил.

Подруга притягивает меня к себе и крепко обнимает. Гоша проводит со мной весь день. Не знаю почему — то ли она боится, что я что-то сделаю с собой, то ли просто хочет быть рядом и поддержать.

Мне же дико больно. Кажется, кто-то прожег огромную дыру в груди, и теперь мне не вдохнуть и не выдохнуть. Будь у меня панцирь, я бы с удовольствием спряталась в него, но у современных принцесс нет панцирей, а вот работа, которая кормит, — есть. Именно поэтому я собираюсь на нее.

Когда все хреново на душе, картинка должна блистать так, чтобы никто не заметил тоски в глазах. Примерно с таким девизом я выбираю самое потрясающее платье, накручиваю локоны, надеваю самые убийственные шпильки и еду на работу.

День отрабатываю на автопилоте, собирая комплименты от коллег и гостей. Лучезарно улыбаюсь и решаю рабочие вопросы.

Возвращаюсь домой. Трясущимися от нервов руками достаю ключи и юркаю внутрь квартиры. Не включая свет, прислоняюсь лбом к двери и впервые за день выдыхаю. Сбрасываю с себя маску. Закрываю глаза, которые невыносимо печет, и уговариваю саму себя не раскисать. Не надо больше слез. Только не это.