Почти бегу к своей машине. Открыв багажник, запихиваю туда чемоданы. В кармане вибрирует телефон.

– Марина. – Муж оказывается рядом, не дает сесть за руль. – И куда ты несешься? Ну получилось так!

Я зло усмехаюсь.

– Пусть получается и дальше. Отпусти меня! – рычу.

– Куда ты едешь?

Смотрю на экран мобильного. Там высвечивается имя отца и его фотография.

– Понятно, – делает Демид свои выводы.

В несколько метрах от нас за нами наблюдает сын. Еще один предатель. Поймав мой взгляд, взъерошивает волосы.

– Катись к своей любовнице, Демид. Живи как хочешь. Но уже без меня.

– Подвинься, – прошу мужа, потому что он мешает открыть дверь автомобиля. Но он упрямо остается на месте и продолжает смотреть на меня. – Демид… – повышаю голос.

– Почему ты упираешься, Марин?

Вопрос настолько нелепый и почти невинный, что мне хочется смеяться, но я лишь закатываю глаза.

– Действительно, причин же нет. Уйди, говорю! – Хватаюсь за ручку и дергаю, надеясь, что он одумается и наконец перестанет притворяться идиотом. – Мне надоел этот разговор.

Однако муж словно не слышит, продолжая говорить:

– Думаешь, это так просто, да? Захотела и развелась?

– Вот адвокаты этим и займутся. А у меня работа есть. Бегать за тобой и заявления таскать на подпись не собираюсь.

– Марина, алё! – Он щелкает перед моим лицом пальцами, но я бью по его руке. – Тут твои принципы не работают. Я же не отрицаю того, что случилось. Ну есть у меня интрижка. Думаешь, не бывает такого в других семьях?

Сам факт его слов, то, как он эту грязь приравнивает к норме, морально угнетает. Будто кто-то вычеркнул адекватность из его понимания и оставил лишь бред, которым он сейчас козыряет.

– Слушай… – Я заставляю себя говорить спокойно, так как уже нахожусь на грани, что мне совершенно не свойственно. – Я тебя поняла. Ты хочешь иметь потаскушек, тащить их в дом и в свою постель. У тебя появился какой-то там комплекс после сорока, окей. Демид, это твое право, оно у тебя почти законное. Но для начала – развод, а не наоборот.

– Опять за свое.

– И опять, и снова. Двадцать лет супружеской жизни ради такого унижения? Хреновая плата, я тебе скажу. Выставил меня не пойми кем, высмеял… – Я запинаюсь от злости, вспомнив, как стояла там перед ним и той девкой. – Поэтому катись к черту, но сделай так, чтобы я в этом не участвовала. Поставь штамп и топай на все четыре стороны. Слабо было прийти и попросить развода, и лишь потом лезть в трусы к той шлюхе?

– А я и не хотел разводиться.

– Как удобно думать лишь о себе!

– И она не шлюха.

– О, давай поговорим о морали? Ты серьезно веришь в то, что говоришь? Нашел божий одуванчик, а я тут, выходит, зло? Эта дрянь несколько дней подряд выносит мне мозг организацией свадьбы, только с другим «котиком». – Я делаю акцент на этих пошлых словах.

– Господи… – Демид сует руки в карманы и запрокидывает голову к небу, изображая вселенскую усталость. – Марин, ну большего бреда я не слышал.

– А ты и не слышишь. Я бы удивилась, услышь ты меня сейчас.

– Знаешь, я думал, что ты скажешь нечто подобное, но твоей фантазии можно только позавидовать. И как все у тебя совпало! И пришла она именно к тебе, у нас ведь в миллионнике нет других свадебных организаторов. Марин, не смеши.

Нервы наконец сдают, и я начинаю хохотать и от его слепоты, и общей нелепости ситуации.

– Стой, – выставляю руку, все еще посмеиваясь. – Хочешь сказать, я выдумала все про эту дешевку и жениха из-за тебя? Чтобы вас рассорить и… И что? Себе забрать? Алё! – Я щелкаю перед его лицом, намерено дерзко возвращая жест. – Нет, Демид. Твое личное дело, купаться ли в этой грязи добровольно. Что касается меня – увольте. Мы разводимся, и на этом все. Считай мои попытки открыть тебе глаза прощальным подарком. А развод обсуждению не подлежит.