— С ума сошла, — шепчу я, хмурясь, и присаживаюсь рядом с этой анорексичкой на кровать.

Осторожно выправляю ее руки из куртки, стараясь не разбудить эту дуру.

Хотя хочется. Разбудить и таких люлей ей ввалить за то, как она себя довела, бестолковая. А потом еще накормить как следует. Пока округляться не начнет, идиотка.

Отбрасываю куртку в сторону. И будто забывшись ручку невесомую из своей лапищи не выпускаю.

Слегка поглаживаю большим пальцем бледную кожу ее запястья, изучая болезненно стройную фигурку.

Так и сделаю значит…

Придется временно поступиться своим собственным запретом приближаться к ней. Сначала в порядок ее приведу, а потом свалю обратно в пьяный туман.

Раз очевидно моей помощи на расстоянии этой бестолочи мало, то придется принять непосредственное участие в их с малым жизни. Хотя бы пока на ноги эту дурочку не поставлю.

И нет бы уже хоть к Саве обратилась. Но гордая ведь. До полусмерти себя довести готова, лишь бы бывшего в свою жизнь не впускать.

Хотя ладно. С того долбоеба тоже такой помощник, что ну его нахуй.

Бездумно касаюсь костяшками ее выпирающей ключицы.

Это ж надо… так себя загнать. Она правда считала, что у нее все в порядке, и это просто синдром молодой мамочки? Бестолковая девчонка.

Пальцы мои скользят вниз, огибая упругую грудь.

Она стала определенно больше с последней нашей встречи. Однако Стас предположил, что малой не наедается, потому и спать ей не дает. И Вася не стала отрицать это предположение. Значит молока у нее и правда мало.

Плохо.

Надо бы почитать статьи на этот счет. Может есть способы как-то поскорее увеличить выработку. Малого ведь кормить нужно.

Моя ладонь сползает по ее выпирающим ребрам. Поддеваю тонкую маечку, и позволяю своей наглой ладони прикоснуться к ее обнаженной коже.

Холодная.

Блядь, она пугает меня.

Худая, бледная, холодная. Не то, чтобы я боюсь покойников. Но эта дуреха последняя, кого бы я хотел видеть в таком состоянии.

Надо срочно ее отогреть как-то.

В голову сплошная пошлятина лезет. И как я только умудряюсь возбуждаться, когда она в таком жалком виде? Пиздец.

Не слишком долго раздумывая над адекватностью своей идеи, стягиваю с Васи тонкие джинсики, и сам раздеваюсь до трусов.

Я в каком-то фильме видел, что быстрее и безопаснее всего отогреть человека можно только человеком. Может и шиза, но все остальные мои пьяные идеи еще гораздо хуже.

Влезаю под одеяло и сгребаю в охапку Васю, утягивая ее к себе в объятия.

Боже, какая она холодная.

Зато мне рядом с ней жарко до ломки. Очень кстати.

А вот член стоит совсем не в тему.

Переплетаю наши ноги, согревая ее замерзшие своими горячими. Растираю худенькую спинку своими шершавыми ладонями. Попку ее никак не могу без внимания оставить. Слегка подаюсь к ней навстречу и выдыхаю свое тепло ей в шейку.

Вася слегка ерзает во сне, потираясь своим животом о мой напряженный член. Шевелится — уже хорошо. Но хоть бы не проснулась сейчас. Поднимет вой, что я маньяк чокнутый. А я даже поспорить с этим утверждением не смогу. Реально ведь как маньяк себя веду.

Надеюсь это я от бухла такой дурной, а не по жизни. И завтра к утру меня отпустит вместе с приходом похмелья.

Очень надеюсь.

Однако сейчас…

Я чувствую, что она уже отогрелась в моих руках. Но не могу собраться с мыслями, чтобы вылезти из кровати.

Понимаю, что надо. Пока она не проснулась. Пока я снова дров не наломал.

Но не могу.

— Жарко, — выдыхает Василёк сквозь сон и снова слегка ерзает в моих руках, потираясь грудью о мой торс, и я чувствую, что мне становится как-то мокро.

Не понял.

Щупаю себя — и правда мокрый.

Плачет? Нет вроде. Спит же.