Хотел сделать мне больно?

Девка мгновенно спрыгивает с него и натягивает на себя одеяло. Бывший смотрит на меня с ухмылкой на губах, словно он специально сделал это, чтобы причинить мне боль. Серьёзно? Больнее уже вряд ли будет.

Ставлю рюкзак с одеждой к стене, достаю телефон из кармана, клацаю по экрану и подношу его к уху.

— Лена? Что ты творишь? — спрашивает муж, натягивая трусы.

— Как это что? Звоню в полицию, потому что в моей квартире, на моей кровати, скачет поторонняя швабра. Вдруг кто-то потерял, и она в розыске? — говорю я циничным тоном.

— Не руби сгоряча. Она сейчас уйдёт.

Подмечаю, что это совсем не та мымра, которую он представлял супругой перед своими партнёрами. Потянуло на новенькое? Пошёл в расход мужичок.

— Пожалуйста, я сейчас уйду! — пищит девка.

Отстраняю телефон, делаю вид, что скинула звонок, разворачиваюсь и иду на кухню. Включаю чайник. У меня ведь пончики без дела лежат, а я так хотела их съесть вчера… Один точно не навредит.

Слышу, как щёлкает входная дверь. Любовница сбежала? Как перепуганная шавка с облезлым хвостом. Хихикаю и с отвращением смотрю на мужа, появившегося в дверном проёме. Явился не запылился. Хоть трусы напялил приличные перед новой любовницей, а то вечно за ним приходилось изношенное тряпье выбрасывать.

— Проголодался? Прости, пурген прикупить забыла, поэтому обед для тебя не готовила.

— Хватит язвить, — огрызается Дима. — Чего ты хочешь от меня? Тебя даже это не тронуло?

— Слава богу, что «это», — рисую в воздухе завуалированные кавычки, — меня не тронуло. Боюсь, что на «этом» уже имеется букет «приправ», которые мне ну никак не нужны.

— Ты можешь не кривляться и поговорить нормально? Я хочу получить развод.

— Не поверишь, я тоже, — развожу я руками.

Так забавно, ведь вчера я с таким же безразличием наливала себе чаёк. И сегодня снова. Несмотря на то, что должна кипеть от ярости сейчас, поскольку Дима совсем слетел с тормозов и решил превратить квартиру в «стайку». Вроде так называются жилища для коров, тёлок там всяких?

Дима садится за стол, запускает пятерню во влажные волосы. Меня подташнивает, потому что когда-то любила это «тело», восхищалась им, а теперь вижу перед собой кусок ничтожества. Наградила же меня жизнь подобным «опытом».

— Налей мне тоже чай, пожалуйста, — поговорим, как нормальные люди, — просит Дима.

Мысленно хихикаю, беру чайный пакетик и чайник с успевшей закипеть водой. Приближаюсь к мужу и бросаю пакетик ему на трусы, наклоняю носик чайника, делая вид, что хочу заварить его маленький «недостаток», но мужчина с ужасом подпрыгивает.

— Совсем дура? — орёт Дима.

— Ты попросил чай, а все кружки у нас грязные, — развожу я руками. — Прости, но мыть для тебя — слишком много чести.

— Что ты от меня хочешь? Скажи, что ты хочешь! Я дам тебе всё, но только отпусти меня. Ты уже себя показала, у нас ничего не получится склеить. Я тебя… боюсь, — с обидкой заявляет муженёк.

— И правильно. Боишься, значит, уважаешь, — отвечаю я ему совершенно спокойно, возвращаюсь к столешнице и наливаю себе чай. — Первое, что я хочу — чтобы ты освободил квартиру, и она досталась мне. Второе… — В сознании будто бы кто-то чиркает спичкой: вспыхивает идея, за которую я мгновенно цепляюсь. — Я хочу десять процентов акций в твоей компании. Ммм… Пятнадцать.

— Ты в своём уме? — изумляется Дима и с силой хватается за голову, будто собрался вырвать себе волосы.

— Думаешь, мелочусь? Давай двадцать, чтобы наверняка хватило. Мне нужно чем-то платить ипотеку, чтобы не ущемлять себя и зарабатывать на свои «хочу», поэтому двадцать меня вполне устроит. Вот моя цена за спокойный развод, солнышко. Если хочешь, чтобы я молчала и не раскрыла тебя перед партнёрами, ты отдашь мне такое количество акций. У тебя их семьдесят, поэтому торговаться не советую, чтобы не попросила больше. Отдашь акции и откажешься от своей доли в квартире. И тогда я тихо разведусь с тобой. Никто даже не догадается, как мы были связаны с тобой, Димочка. Ну что? Торговаться ещё планируешь?