Когда я узнала об измене, то не скандалила, не ругалась, просто подала на развод, а придя домой собрала вещи мужа и выставила их за дверь. Мне не хотелось слушать оправданий. Своей изменой он словно обескровил меня, превратил в статую без эмоций к нему. Я даже не спросила, что Филиппу не хватало, ведь всегда давала все сполна. Я была хорошей женой, заботливой, любящей, я не сделала ничего такого, за что меня можно предать.

Он тоже не рвался убедить меня в своей любви, в том, что совершил ошибку.

Ему наверняка доложили, что я приходила в клинику, в разгар его рандеву, так что он без лишних объяснений понял, почему чемоданы оказались на лестничной клетке.

В один миг близкие люди стали чужими, а ведь он был для меня самым родным человеком, я считала, что мы вместе пока смерть не разлучит нас. Что же пошло не так? И можем ли мы вернуть все назад?

Хочет ли он этого?

Не знаю. Филипп не приходил с повинной, но много раз звонил, а я не брала трубку. Наверно стоило…

Открыв дверь своей квартиры, я ощутила, как повеяло родным запахом дома. Слабый аромат лаванды приветливо и ласково окутал меня, снимая напряжение, накопленное за время поездки. Тихий смех детей, доносившийся с кухни, встретил меня, и на мгновение я перенеслась в то время, когда мой мир был прост и понятен, а не перевернут с ног на голову.

Может переступить через гордость и позвонить Филиппу? Договориться о встрече.

Не знаю.

Фабио, Фабио, ну и задал ты мне задачку, и от её решения зависит моя жизнь.

– Мама, дети, я приехала, – крикнула чтобы шли встречать.

– Мама, – первым подал радостный голос Вовка и, выбежав в коридор, бросился в мои объятия. За ним последовала и Ирочка.

Мои любимые котятки. Как же я соскучилась.

– Как вы мои хорошие? – отлепив от себя детей, я посмотрела на личики. – Хорошо себя вели?

– Я да, а вот Ирка в спальне обои раскрасила, – надулся пузырем Вовка.

– Дочка! – я нахмурила брови.

– А ты потерял пульт от телевизора, – вместо оправданий она перешла в наступление, а я обратила внимание, что у нее весь рот перемазан шоколадом.

Я же просила маму не давать им сладости.

– Не пульт, а батарейки… – Вовка показал язык сестре.

Но дальше, меня будто оглушило. В коридор вышел Филипп и, сложив руки на груди, оперся плечом о стену.

Серьезный, подтянут и выбрит. Пытается заглянуть в глаза.

Что он здесь делает? Вспомнил про детей или его новая пассия выставила за дверь?

Последний раз я видела Филиппа, когда он стоял с приспущенными брюками, демонстрируя голый зад, и прижимал какую-то рыжую девку в углу своего кабинета. Он тогда даже не заметил, что кто-то вошел. Конечно. Его дама так громко простанывала имя мужа, что трудно за такими страстными охами услышать, как отворилась дверь.

Я опять испытала боль от предательства, и на глазах проступили слезы.

– Привет, – поздоровался он. – Как долетела?

– Хорошо, – не задерживая на нем взгляд, я вновь обратилась к детям. – Смотрите что мама вам привезла, – открыв чемодан достала для Ирочки тряпичную куклу, а для Вовки – конструктор. – Держите. Идите играйте.

Они побежали в комнату, а я отвернулась, чтобы повесить сумочку и холодно спросила:

– Что ты здесь делаешь? Где мама?

– Я отпустил её.

Еще одна предательница.

– Уходи. Твое присутствие здесь лишнее.

– Поля, нам надо поговорить, – он опустил руки и сделал шаг в мою сторону.

– О чем? О разделе имущества? Алиментах? – стрельнула в него уничтожительным взглядом.

– О нас.

Я не готова. Ни когда в моей голове полная каша.

– Не хочу и больше нет никаких нас, – сняв туфли, я прошла в ванную комнату и, включив воду, стала мыть руки. Пусть проваливает. Мне смотреть на него больно, не то что говорить. Да и что он скажет? Я люблю другую или ты меня не удовлетворяла и больше не привлекаешь, поэтому я нашел куда пристроить свою обглоданную за годы семейной жизни кочерыжку.