Створки лифта раскрываются, и я приближаюсь к двери в свою квартиру. Пытаюсь открыть, но она не поддаётся.

Что за ерунда такая?

Ещё и замки заело?

Или… кто-то закрылся изнутри?

Зажимаю звонок и жду.

Может, Анютка забежала, чтобы проверить, как тут всё?

Не проходит много времени, и дверь открывается.

Сестра, одетая в коротенькое платьице, едва скрывающее трусы, с распущенными белоснежными локонами смотрит на меня и удивлённо ахает, прикрыв рот рукой. О боевой раскраске Ани я вообще молчу.

Отчитать бы её за такой вид, да вроде бы уже взрослая девочка, сама должна понимать, как ей одеваться, чтобы не стать главной героиней сводки ужасных новостей.

- Ой, Геля, а ты чего вернулась? Случилось что? На рейс опоздала? – спрашивает Аня.

- Нет. Не опоздала, просто поездка отложилась.

Сейчас нет никакого желания раскрывать душу и нагружать младшую своими проблемами. Пока и сама толком не поняла всю их степень.

- Да на тебе лица нет! Скажи честно, босс воспользовался тобой и обманул? Зря ты спала с этим козлом!

Я изумлённо смотрю на сестру, прохожу в квартиру и ставлю чемодан к стене. Она в своём уме? У нас с Михаилом Андреевичем ничего не было. Он даже ни разу не намекнул, что желает близости со мной. Что за бред она несёт? Насмотрелась мелодрам, где повышение получают через постель, и чего-то надумала себе?

- Ань, кто тебе сказал такую дурость? Я не спала с ним, это было заслуженное повышение, но кое-что пришлось переиграть.

- Ой, ладно ты! Мне-то можешь сознаться, какие вас на самом деле отношения связывают. Но если стесняешься, не буду настаивать.

Не стесняюсь, сил нет спорить сейчас.

- Ань, а ты чего здесь?

- Да вот, забежала проверить, как тут у тебя, цветы полить… Сейчас уже побегу к себе. Ты прям такая грустная. Я бы осталась, но у меня дел завтра невпроворот…

Анька убегает на кухню, шуршит пакетами.

Она пришла не с пустыми руками?

Вот только выяснять это не хочу.

И какие цветы? Я же вот только сегодня квартиру закрыла… Что за бред?

Сестра звонит кому-то, напряжённо говорит, что мероприятие переносится на другое время и место, злится. А чего злится? Наверное, стоит спросить, что у неё стряслось, но важно ли всё это сейчас?

Вхожу в комнату и плюхаюсь на кровать.

Сил нет совершенно никаких.

- Сестрёнка, я дверь захлопну, ага? Отдыхай, завтра поболтаем, расскажешь, что стряслось. Люблю! Пока! – кричит Аня из коридора.

Стоило проводить её, наверное?

Однако я просто лежу, глядя в потолок и думая над произошедшим. В голове то и дело пульсируют слова Богдана: «Сеня и твоя дочь!».

За что?

Что я ему плохого сделала, чтобы так жестоко поступить со мной?

Я ведь даже мысли себе не допускала не позволять Богдану видеться с ребёнком после развода… Узнав о его измене, я даже ни на секунду не задумывалась манипулировать малышкой. Может, просто не успела? Роды были слишком стремительными. Мне тогда некогда было думать, как поступить, что делать с изменой любимого человека, как жить с этим дальше.

Подскакиваю и мчусь к шкафчику с документами.

Трясущимися руками достаю свидетельство о смерти, разорвавшее в своё время моё сердце на части. Мне выдали тело дочери, но даже не позволили посмотреть на неё и попрощаться…

Кого я похоронила?

Кого оплакивала всё это время?

С криком сминаю свидетельство, хочу разорвать его в мелкие клочья, но что-то останавливает, не позволяет сделать этого. Стою на коленях у комода, обхватив себя руками. По щекам обжигающими ручейками текут слёзы.

Бог не даёт нам страданий больше, чем мы способны вынести, но почему же тогда так больно? Почему кажется, что я задохнусь от собственной боли сейчас? Она режет сердце, рвёт его на лоскутки, терзает мою несчастную душу.