– Ты забыла, откуда я тебя вытащил, Мира? – шипит мне на ухо. – Не строй из себя херову леди или обиженку!

Я всхлипываю ему в ладонь и сразу обмякаю в сильных руках, одна из которых спускается ниже и грубо трет мой клитор. Меня передергивает от омерзения: я не хочу, чтобы он брал меня сразу после той девки.

Я хореограф и пошла работать танцовщицей в тот клуб от безысходности, но Эльдар так и навесил на меня ярлык шлюхи, хотя и скрывал это первое время.

Я не искала любви и отношений после сокрушительного развода – мне просто нужна была защита. Я очень боялась, что бывший муж отнимет у меня ребенка, когда тот родится, и, спасаясь от него, попала в куда более жуткий капкан.

Он убирает руку от моего лица, трется носом о шею и шумно вдыхает мой запах.

– Прошу тебя, не надо, – умоляю я. – Прошу тебя…

– Моя шлюха отказывает мне в сексе? – усмехается он, коленом распихивает мне ноги на ширину плеч, и я чувствую, как в бедро упирается твердая плоть. – Ты можешь уйти, Мира, но в этом случае ты никогда больше не увидишь Сашу.

– Умоляю, верни мне сына и делай все, что хочешь, – всхлипываю я, и мои горячие слезы уносят струи воды.

– Он хорошо проводит время у моих родителей в Казани. – Он толкает меня в спину, вынуждая упереться ладонями в скользкое стекло. – И осенью Сашенька обязательно увидит маму, если та не будет дурой, а будет послушной. Будет ведь, да?

– Да, – стараюсь не закричать, когда в меня упирается горячая головка.

Он хватает меня за волосы, наматывает их на кулак до боли у корней, дергает назад и входит в меня одним тугим толчком. Прямо после той девки.

– Теперь ты ведешь себя как нормальная баба, – шепчет сбито мне на ухо и вколачивается в меня по самые яйца. – У тебя, сучка, две функции, как и у любой моей дырки. Раздвигать ноги по первому требованию. – Толчок, от которого я всхлипываю. – И быть красивой куклой, чтоб не стыдно с тобой в люди выйти.

Я проваливаюсь внутрь себя, стараясь спрятаться от его мерзких слов и толчков, разносящих боль по всему моему телу. Я думаю о моем мальчике, о том, какие у него голубые глаза, вспоминаю, каково это, когда он обнимает меня своими маленькими ручками и шепчет на ухо: «мамочка любименькая».

– Скажи, что любишь меня, Мирослава, – его голос и рука, обхватывающая шею, возвращают меня в жуткий реальный мир. Я молчу – просто не могу вытолкнуть эти слова из горящих легких. Не могу.

– Давай же! – рычит он, вдалбливаясь в меня и сжимая горло так сильно, что я почти не могу дышать. – Скажи это, сука!

Он чуть разжимает пальцы, и я с трудом выдыхаю слова из горящего, спазмированного горла:

– Люблю… тебя.

В этот момент он весь вздрагивает, впивается пальцами в мои бедра, еще раз болезненно толкается в меня, и мое тело наполняется горячей спермой. Я не выдерживаю: рыдаю в голос, ощущая его дрожания в себе.

Выскальзывает из меня, и я сползаю на пол. Сижу на коленях и никак не могу заставить себя унять истерику.

– С тобой только и перебиваться другими бабами, – зло выдает он и сплевывает рядом со мной.

– Давай расстанемся, – умоляю я. – Просто верни мне Сашеньку, и я уйду. Мне же ничего не надо, Эльдар.

– Нет, – отрезает он. – Ты будешь со мной, пока не надоешь, а сына я тебе не отдам никогда. Так что, старайся лучше, Мирослава, чтоб иметь возможность видеть его хотя бы по видеосвязи.

– Умоляю тебя… – Я поворачиваюсь к нему лицом, хватаюсь за ноги и смотрю как преданная собака. – Умоляю…

– Собирайся, – рявкает он и отпихивает меня от себя. – Ты нужна мне сногсшибательная.

– Зачем? – спрашиваю я, тупо пялясь на омывающую меня воду, которая утекает в канализацию. Совсем как моя жизнь.