И снова она не поддаётся. С противным скрежетом верчу её так, и эдак в повисшей тишине. Вздрагиваю от звонкого удара ладонью по дереву:

— Оставь ты уже проклятую дверь! — цедит Тиррэн. — Не видишь, что заперто?

— Так открой! — всплескиваю руками и ударяю себя по бёдрам.

— Открою, — усмехается уголком рта. — Когда ты сбавишь тон, и мы поговорим.

Боже, я не узнаю его! Когда он так изменился? Что стало с ним? С нами?

— Меня не было дома всего несколько часов! — хватаюсь за голову.

— Я понимаю твоё недовольство, — сухо кивает Тиррэн. — Но метка истинной не спрашивает, когда нам удобно, чтобы она зажглась. Чем скорее я возьму её под свою защиту, тем лучше. С брачной церемонией тоже нельзя затягивать. Рассчитываю провести её завтра.

Он говорит об этом так равнодушно и буднично, будто планирует деловой контракт подписать, а не жениться на любви всей своей жизни.

Прислоняюсь спиной к двери. Поднимаю глаза наверх, к узорчатому потолку с белой лепниной.

— Поверить не могу, — сдавливаю виски и жмурюсь. — Это какая-то ошибка.

— Увы. Ошибки нет. Я видел метку, её ни с чем не спутаешь. Зверь её чувствует. Я тоже.

— Ты её любишь? — задаю вопрос, который больше всего волнует сейчас.

— Я. Её. Чувствую, — проговаривает медленно, глядя мне в глаза. — Между нами нерушимая связь. Это не совсем любовь. Это другое. В любом случае, это не имеет значения. Её выбрал зверь, а я не пойду против его воли. Кроме того, ни один дракон не откажется от сильных сыновей.

— Ты тоже её полюбишь, — проговариваю тихо, и во рту разливается горечь.

Я знать не знаю эту девушку, а уже хочу её ненавидеть! За то, что оказалась удачливее меня, успешней меня, счастливей меня! За то, что наша с Тиррэном история прошла огонь, воду и бездновы трубы притирок, ссор и дрязг с его роднёй из-за меня, а ей всё просто на голову упало!

С неба! На блюдечке с золотой каёмочкой!

Морщусь: зависть это плохо, Эйви. Сама знаю. Знаю, и ничего не могу с собой поделать. И Тиррэн не помогает.

— Возможно, — не спорит он. — Но это не помешает мне любить и тебя, малыш. Никто не заменит мне тебя, слышишь? Даже она.

Он снова оказывается рядом. Разворачивает меня к себе, оглаживает мои плечи.

— Заменит, конечно, — запрещаю себе на него реагировать, задумчиво смотрю в сторону, на изогнутую ножку велюрового голубого кресла, витаю где-то в своих мыслях. — Она будет рожать тебе драконов, а я обычных детей… Это уже… неравные условия…

— Эйви, — в голосе Тиррэна вдруг слышатся стальные нотки, он сильнее сжимает мои плечи. — Ты ведь приняла зелье?

Поднимаю глаза, смотрю на него, будто впервые вижу. От колючих льдинок в его синих глазах вмиг становится зябко, но я всё равно спрашиваю хриплым шёпотом:

— Тебе настолько противна мысль, что у нас мог бы быть ребёнок?

— Эйви, — рычит угрожающе, грубо встряхивает меня, сжимая плечи до синяков. — Отвечай!

— Ты делаешь мне больно! — проговариваю дрожащим голосом и вдруг понимаю, что не знала мужчину напротив.

И он пугает меня. По-настоящему пугает!

Тиррэн словно понимает, что перегнул палку, выдыхает с шумом и ослабляет хватку:

— Прости, — притягивает меня к себе на грудь, хотя я упираюсь локтями, но его это мало заботит.

Гладит меня по волосам и не даёт отстраниться:

— Ты ведь умная девочка, — вздох, — поэтому меня злит, что приходится объяснять тебе очевидные вещи. Бастарды ведут к смуте, распрям и ослаблению рода. Любой дракон, если он не конченый кретин, следит за чистотой рода и решает такую проблему вовремя. А сейчас я повторю свой вопрос, и ты на него ответишь. Ты. Приняла. Зелье, м?

Не отводя глаз, тянусь в карман платья. Достаю пустой бутылёк из тёмно-зелёного стекла. Удерживая его указательным и средним пальцем, показываю Тиррэну.