всё и стала привычной, сильно её задело. Двигаю блюдце с десертом к девушке. – Ты хотела что-то сладкое, – ешь, – после молчу некоторое время. Слежу за поведением Вилу, а потом спрашиваю: – А как часто ты винишь саму себя?

– О, ну… – Барсова отламывает уже третий кусочек тортика и кладёт его в рот. – Если честно, довольно часто. Я даже до сих пор виню себя за то, что не была дома тогда, когда папе стало плохо. А так… Ругаю и критикую себя чуть ли не каждый день. Кстати, причём тут вина и…

– Притом, – улыбаюсь, перебивая. – Запомни, ты виновата лишь в том, что была для всех удобным человеком, который не сопротивляется, всем потакает, и всё делает ради других. И ничего – для себя. Как только ты перестала быть удобной, все сразу накинулись, я прав?

– Смотря, что ты имеешь в виду… – тянет Барсик.

– Ну, вот, например: муж изменял тебе, потому что ты стала привычной. По сути, ты была для него очень удобной. Он мог, сколько угодно, ходить налево, но дома его встречала ничего не подозревающая, верная жена. Сейчас он не признаёт, что совершил ошибку, а говорит, что ты привычна, – если честно, мне даже странно, что я должен ей это всё объяснять. Неужели, это не очевидно?

– Он признаёт, – сразу восклицает она, а где-то глубоко внутри меня колит ревность. Защищает его, значит… – По крайней мере, он так говорит, – тут же поправляется, встретив мой взгляд.

– Психологически он не признаёт свою ошибку, если кидает тебе такие фразы, – хмыкаю и снова пью кофе. Разговаривать с Ви становится легче, и это уже меня радует. Хотя бы не клешнями что-то вытягивать.

– Возможно, – непонятно, соглашается или нет.

Но, в любом случае, моя цель – не убедить её в том, что виноват муж, а подвести к правильным выводам. А Ви уже сама дойдёт до нужной кондиции. Она умная девочка, так что в этом я даже не сомневаюсь.

– Мама винила тебя даже в мелочах, – продолжаю свою мысль, – потому что после этого ты ещё раз шла в магазин и покупала ту же картошку, так ведь? Всем выгодно давить на тебя, потому что они знают – тебя загрызёт совесть или вина, и ты сделаешь то, что им нужно. А сейчас ты коришь себя за каждую свою «провинность». Даже упрекаешь себя в том, что разделяешь детей и мужа. Критикуешь себя, ругаешь… Это всё говорит о заниженной самооценке, которую нужно поднимать до здравого эгоизма.

Виолетта смотрит на меня во все глаза. Удивлена? Нет. Поражена. И правильно, именно это и даст ей пищи для размышлений.

– Ничего себе, это ты как понял? – спрашивает заинтересованно. – Когда я говорила кому-то, что не уверена в себе, мне сразу отвечали, что с виду и не скажешь, а ты…

– С виду, и правда, не скажешь. Я всегда считал тебя уверенной в себе девушкой, женщиной, – усмехаюсь. Внутри радуюсь тому, что Виола так реагирует, но не позволяю эмоциям выйти наружу. – Но я же психолог. Моя работа – выявлять очевидное и не очень.

– Впечатляет, – выдыхает вдруг Барсова. – Часто ты так удивляешь клиентов?

– Часто ты так переводишь тему? – отвечаю вопросом на вопрос, её же интонацией. Девушка сразу поджимает губы и продолжает поедать десерт.

– Я просто никогда не задумывалась… – вдруг говорит. – Думала: «Я же люблю этих людей, и, значит, должна меняться ради них. Где-то подстраиваться, уступать, а где-то стоять на своём.» Но ты прав, близкие часто давили на меня, чтобы я поменялась. Когда я отстаивала своё мнение, они сразу обижались, а я стремилась загладить свою вину и снова шла навстречу. В итоге я, наверное, так и стала удобной, – пожимает плечами. Кажется, кто-то начинает… Понимать.

Я встречаю её полуосознанный взгляд. Он ещё немного покрыт пеленой, но здравые мысли в голове уже есть. Больше терроризировать человека нельзя, иначе голова взорвётся от мыслей.