Но я – всего лишь хрупкая женщина и хочу быть любимой и желанной. Я не хочу, чтобы предавали и изменяли. Потому что сама бы так никогда не поступила. Изменить – значит, предать свои принципы. А нарушив обещания, сделав больно, ты можешь кардинально изменить всё отношение к себе.

Вот и сейчас такое чувствую я. Не доверяю им обоим. И не буду доверять.

Ещё ночью меня преследовали мысли о том, что он мог приводить Марину или кого-то ещё сюда. К нам домой. Потому я спала в детской, на диванчике, где мала вероятность того, что они могли бы тут заниматься сексом. Но я должна, в любом случае, уточнить это предположение, пока госпожа паранойя не подсказала мне идею спалить кровать в спальне, к чёртовой матери. И диван в гостиной.

Воображение без труда докинуло мне картинки того, как они на моём диване или на моих простынях трахались и одновременно обливали меня грязью.

А уже под утро пришла идея обратиться к адвокату. Причём у меня был друг, с которым мы учились вместе в школе. Никакого романтического интереса, никаких влечений. Просто бывший одноклассник, который стал успешным адвокатом и теперь мог защищать таких вот, как я…

Звонок в восемь утра, случайно свободные у него пару часов до обеда и…

И вот я уже в одиннадцать выхожу из машины около небольшой семейной траттории и иду внутрь, где меня ожидает Иван.

Такой же худой и высоченный, только с годами прибавилось мужественности, холёности даже. Дорогой костюм, неплохие аксессуары в строгом стиле и даже очки смотрелись на нём очень выгодно. Как и обручальное кольцо. Он, конечно, женат. И даже есть дети.

Когда-то слышала о том, что мужчина без жены и детей после тридцати – что-то из области фантастики. И да, согласна с этим, потому что многих мужчин, целеустремлённых и готовых на многое ради будущего, быстро находят и «разбирают». Но спустя много-много лет совместной жизни и брака поддерживающая жена может стать «неинтересной и привычной».

– И так, что ты хочешь знать? – спрашивает по-деловому бывший одноклассник, когда перед нами на столе дымятся чашки с кофе. До этого мы обсуждали детей, немного вспоминали юные годы.

– Я хочу знать, – сглатываю я, решаясь. И… Неожиданно рассказываю ему, без углубления, какая жесть у меня творится. Без упоминания о появлении бывшего и прочего, что просто лишняя информация для Вани, конкретно. Зачем ему знать обо всём? Незачем.

– Смотри, дети по-любому остаются с тобой по закону. Им нет десяти, но к вам обязательно придут органы опеки. Проведут опрос детей. Поэтому они могут высказывать пожелания. В том числе, и сколько раз хотят видеть отца. И вам легче договориться об этом вдвоём. Квартиру он оставляет тебе?

– Сказал, что да, – киваю. – Но я хочу быть уверена, что он не изменит своего решения после суда, к примеру.

– Даже если захочет, уже будет постановление суда, Виол. Если захочет что-то сделать, придётся подавать новый иск. – Ваня глотает кофе. – Насчёт бизнеса – тут сложно. Если там есть твоя доля, а так делает каждый уважающий себя бизнесмен, то ты можешь договориться на эту долю и не требовать половину фирмы. Ему выйдет дешевле. А алименты… Он готов их выплачивать? – спрашивает Ваня, а я пожимаю плечами неуверенно.

– Не знаю. Скорее всего, будет, да и часы встреч с детьми установит. В общем… Мне нужно ещё раз с ним поговорить, а после ты мне поможешь?

– О чём речь? – улыбается мужчина. – Конечно. Позвони прямо сейчас. Пусть приедет сюда.

Как бы тяжело не было, я послушно киваю. Мне нельзя жить в подвешенном состоянии, у меня есть дети и обязанности, которые не станут ждать, пока я подготовлюсь к новому испытанию и встрече с Всеволодом. Да и я не хочу ждать, пока меня отпустит и расслабит. Чем быстрее я решу все эти вопросы и разведусь, тем легче мне станет.