– Всё, можешь выходить.

Я открываю дверь, едва он выдергивает ключи из замка зажигания, и сразу же начинаю трястись от холода. Дана спешит к нам навстречу, набросив на себя длинную шубу.

– Стаська, какими судьбами? – ее глаза вываливаются из орбит. – Ты ранена? Коть, ты, что с ней сделал?

– Это не я. Веди ее в дом, а я вернусь в город. Из–за нее не доехал куда хотел.

– Ладно, целую! – выкрикивает, Дана и обнимает меня за плечи. – Замерзла, бедная.

В доме семьи Швец тепло и уютно. В центре большой комнаты горит камин. Не искусственный, а настоящий. Пахнет фирменным мясным пирогом Даны. Постоянно прошу у нее рецепт, но она не выдает фамильную тайну.

– Раздевайся, проходи на кухню. Будем чай пить.

Она шустро исчезает. Я снимаю сапоги, пальто и прохожу в гостиную. Сто лет не была у них в гостях. На стенах появились новые фото. На диване маленькие подушечки. А на открытой металлической полке увеличилось количество книг.

– Кстати, ты потрясно выглядишь! Тебя идет быть блондинкой! – кричит Дана из кухни и я бреду к ней.

– Спасибо, что заметила, – криво улыбаюсь, провожу рукой по волосам и сажусь на высокий стул у кухонного острова, – мне приятно.

– А что Леончик? Не оценил?

Подмигивает мне, стоя у духового шкафа в силиконовых рукавицах. Я закрываю лицо руками и реву. Она подбегает и крепко–крепко обнимает.

– Подруга, ты что?

– Он кувыркается с Алиной. С этой длинноногой курицей.

– Чего? Ты с ума сошла?

Дана вынуждает меня взглянуть на нее. Из–за слез ноют ссадины на подбородке и щеке.

– Леон предан тебе как пес. Хатико, блин.

– Я застала его с ней. Сегодня. В туалете. Их стоны все еще эхом в ушах…

Я плачу и плачу, а Дана молчит.

– Пудель! Кастрирую!

Сбрасывает рукавицы и приставляет руки к бокам.

– Просто не верю!

Она входит в раж и расхаживает туда–сюда.

– Я готовилась к годовщине, а он…– бормочу под нос, но Дана слышит.

– Козлина, – торопится к духовке, из которой уже дым валит, – твою же!

Достает пирог, с грохотом ставит на доску и хватается за голову.

– И ты естественно убежала?

– Да. – Я всхлипываю, глядя на нее.

– А ссадины откуда?

– Сама не заметила, как ринулась на дорогу. Прямо перед машиной Архипа.

– Дурёха. Какая же ты, дурёха, Стась!

Дана подходит и опирается о мои колени. Ее серо–зеленые глаза светятся жаждой мести.

– Ты показала ему, что ничего не стоишь, что об тебя можно ноги вытирать. Ты оставила их там, в офисе, один на один. Понимаешь?

Хлопаю ресницами и ничего не говорю.

– Леон подонок, но он твой муж. Отдавать его какой–то намыленной швабре, глупо.

– А что бы ты сделала на моем месте? Представь, что ты поймала Архипа в кровати с другой бабой?

– Что? – Дана морщится, высовывает язык, – такого в принципе не может случиться.

– Я тоже так думала.

Одновременно вздыхаем.

– Настало время для чая. Файф–о–клок!

– Я ничего не хочу. Ни–че–го.

– Знаешь, Леон Робертович Лакницкий, еще пожалеет, что принес тебе такую невыносимую боль. Я тебе гарантирую. И не вздумай срываться, не пойми куда. Он твой муж. Ты его жена. Вы вместе пять лет. Были…И только попробуй подумать о том, чтобы вручить ему бизнес с красным подарочным бантиком, – стреляет в меня глазами, – вы как Инь и Ян. Компания без вас развалится. Ты этого хочешь?

Я остаюсь ночевать у Даны и Архипа, а утром подруга отвозит меня домой. По моим прикидкам, Леон уже должен встречаться с заказчиком на объекте и у меня будет предостаточно времени для сбора вещей.

– Оставь ему красные стринги на память. Пусть мучается, вспоминая, какая ты в них соблазнительная.

Закатываю глаза и выхожу из Лексуса. Дана дважды сигналит мне вслед, отчего я подпрыгиваю на ровном месте. Зайдя в подъезд напичканный камерами и прочими технологическими примочками, спешу к лифту. В зеркальной кабине меня немного отпускает. Но чем ближе я к нужному этажу, тем сильнее бьется сердце. А вдруг Леон задержался и пьет кофе в шелковых пижамных штанах, сидя за обеденным столом? Вдруг он ждет меня для выяснения нашей ситуации? Я пойду ко дну подобно старому баркасу. Не сомневаюсь. Порой я слишком мягкая, великодушная и уступчивая. Пора выпить коктейль из стали и перестать ломаться от одного его взгляда.