Люда спала, и я не стала будить подругу. Собралась на работу перекусив по-быстрому и отчалила.

Понедельник, это всегда полоса испытаний в общественном транспорте, хотя наш городок не сравнишь с миллионником. И все же, квест начался с толкотни в маршрутке и длился сорок минут. Все это время я даже не могла думать о боли упирающегося в мой бок локтя женщины, стоящей рядом. Я была прикована к мысли о Паше, нашем браке и будущем.

Это, как потерять половину себя, только еще больше. Странная мысль.

Наши планы, мечты и… Да вся моя жизнь была связана с ним, с восьмого класса. С того момента, как мне исполнилось четырнадцать. Господи, как же он мог вот так взять и спустить в трубу эти годы?

Это была обида, смешанная с болью. Я снова стала той восьмилетней девочкой, которая только что потеряла маму и оказалась в огромном доме, кишащем детьми и воспитателями, не до конца уверенная в правде ситуации. Только сейчас я была в центре мегаполиса.

Я так отчаянно берегла эти воспоминания. Как мы по кирпичику выстраивали наши жизни, далее семейный быт. Сколько было трудностей с первой работой, голодных дней порой, потому что учились распределять бюджет. Несоизмеримые объемы поддержки, отданной друг другу, даже в неудачные дни и все это обесценилось, превратилось в не более чем груду мусора.

Возможно, он разлюбил меня, и Люба стала мила его сердцу, но можно ведь было по-человечески, а не… Она тоже хороша. Мама умерла, а дочь…

Преодолела привычный маршрут на свой второй этаж. Вошла в отдел бухгалтерский и сразу поймала взгляды. Все коллеги были знакомы с Любой неблизко, однако встречались пару раз и потому решили выразить свои соболезнования через меня ей.

Вежливо поблагодарив села за свой стол и, проработала как робот до обеда. Выскочила из офиса и прошлась до любимой палатки с горячим обедом, купила порцию и села на скамью рядом. В этот момент и позвонила Люда.

- Ты меня не разбудила, - полусонно обвиняет она меня.

- Зато ты смогла выспаться. Да и не в школу же отправляешь дочь. Я девочка взрослая.

- Мы могли выпить по чашечке кофе. Блин, я вырубилась без сил. Как ты? – слышу скрип кровати.

- Ем. А ты отдыхай лежебока.

- Я слышу, что ешь. Приятного аппетита.

- Ага, спасибо.

- Что надумала? Прошла почти неделя.

- Инструктаж имеется, или бланк-черновик? Или пособие по изменам?

- Ага, есть одно. Называется – жизнь. Сойдет?

- Слишком замудренно и по-философски, боюсь, что не смогу разобраться. Что полегче не найдется?

- Нет, мудрено, но действенно.

- Устала.

- Понедельник.

- Нет, морально. Нужно поговорить, я понимаю, но как представлю, что мне придется увидеть Пашу, обсуждать… Так мерзко.

Внутри все передергивает от воспоминаний и тех картинок, что мелькали перед глазами, нехотя представляя то самое предательство.

- Мерзко, но может этот разговор как раз и поможет решиться на тот или иной вариант.

- Ты считаешь, что тут могут быть варианты?

- Просить или не простить, Диан. Их всегда два.

- Первый я даже не рассматриваю. Но… Господи, как же это больно, - голос вконец срывается, и я опускаю голову.

- Эй, ты не обязана делать это сейчас. Но так будет лучше. Я не оставляю ноги наполовину депилированными.

- Боже, это ужасная аналогия.

- Может быть, но я женщина, у меня других не имеется. И я вспомнила о том, что нужно наведаться к Ане, пока меня не спутали с обезьяной. Так вот. Ты ушла, это половина дела. Осталось за малым.

- Сложно. В смысле понятно, что будет и что я решила. Но все-таки. Не представляю, что он мне скажет, Люд.

- Полагаю: «Я не виноват» или «Это ничего не значит».

- Мне кажется, я его задушу, если он так скажет.