– Бегу, бегу, трусы раздулись! – оправдывался Василич, отпирая калитку гаража, – да попили тут, понимаешь, в ночь с пятницы на понедельник, вставать утром просто влом было!

Причем слово «попили» Василич произносил с ударением на первый слог – «пОпили». Вообще, речь его изобиловала всякими шуточками-прибауточками, к которым я никак не мог привыкнуть, и каждый раз искренне и от души хохотал.

Зашли в гараж, перекурили. Затем Геннадий переоделся в рабочую спецовку, вскипятил чайник, опять перекурили.

– Василич, время идет, – напомнил я, – хотелось бы сегодня выехать.

– Я в курсе, мать писала. Но сегодня не получится. Смотри: сейчас приторочим навесные агрегаты, потом запустим движок, и надо, чтоб он часика три-четыре помолотил на холостых. Для промывки системы охлаждения. Потом регулировки на горячем. В общем, сегодня вряд ли. Кстати, ты запуститься сегодня хочешь, чтоб завтра уже наверняка выехать?

– Само собой.

– Тогда вот что. Дуй, давай, за пивом, а то ни дела, ни работы. Плющит меня что-то. Никак не настроюсь.

– А с пивом, можно подумать, настроишься?

– Проверено многолетним опытом. И потом, пиво с утра не только вредно, но и полезно, сам знаешь. Давай, сгоняй. А я пока попробую начать робить с Божьей помощью.

Делать нечего. Я быстро смотался на автостанцию. Там в буфете всегда продавали свежее пиво. Принес. Василич прервал начатую было работу, ловким, отточенным движением открыл бутылку и выпил пиво залпом. Сел, закурил.

– Хорошо. Как ангелочек босичком по пищевому тракту, – изрек он.

В калитку постучали. Я открыл. В гараж ввалился невысокий, но очень толстый мужик со свиным лицом. Посмотрел на меня маленькими острыми глазками на заплывшем жиром лице, и каким-то визгливым, совершенно не вяжущимся с его габаритами голосом, пропищал:

– Геннадий Васильевич, выручи по-соседски. Шумок какой-то в двигателе у меня появился, а что шумит – не пойму. Глянь, пожалуйста, ты же спец.

Мы с Василичем вышел из гаража. У ворот стояла зеленая «шестерка» «Жигулей».

– Дерни компот, – велел Василич борову. Тот сел в машину, потянул за ручку открывания капота. Василич поднял капот, заглянул под него, сделал круглые глаза и выпалил с искренним удивлением:

– Ни фига себе!

– Что, что там, Василич? – заволновался хозяин машины.

– Мото-ор! – сказал Василич, показывая пальцем на двигатель.

– Ну, мотор. Что дальше-то? – не понял юмора боров. А я уже начинал давиться смешком, видя, как прикалывается над этим чудиком Геннадий.

– Жижи-то мало совсем, – с упреком сказал Василич.

– Какой, Ген, жижи? – опять не понял боров.

– Тормозной, какой же еще. Следить надо за автомобилем, молодой человек. А то сел, на смычок, бублик в руки и поехал. А за уровнями технических жидкостей кто смотреть будет? Ладно, запускай, – скомандовал Василич.

Боров завел двигатель. Даже мой дилетантский слух отчетливо уловил посторонний шумок в моторе.

– Ну, что скажешь? – спросил боров. Василич напустил на себя важности и сказал веско:

– Одна греметь не будет, а две опять не так гремят! Коротко о главном: у тебя оборвало успокоитель цепи. Надо менять.

– Василич, а так можно ездить?

– Ездить, конечно, всегда можно, пока едет. Но если цепочка на зубчатке перескочит, клапана загнешь на раз-два. Тогда всю голову у движка перебирать придется. Скупой платит дважды. Решай сам.

– Слушай. А сегодня сможем починить?

– Сегодня нет. Видишь, у меня клиент стоит. Давай, езжай к себе, начинай снимать радиатор, крышку на блоке, а я, как освобожусь, подойду и успокоитель тебе поменяю. Купи только новый-то.

Боров уехал. Мы с Василичем закончили сборку движка, запустили. Был поздний вечер.