Вышел уже третий Указ Президента России, в котором Борис Николаевич обвиняет хунту в нарушении Конституции СССР и Уголовного кодекса РСФСР, в измене Родине и народу и постановляет… – Он взял со стола лист бумаги и нацепил на нос очки в тонкой золоченой оправе. – Постановляет: сотрудникам внутренних дел, прокуратуры, госбезопасности Советского Союза и России, военнослужащим, осознающим ответственность за судьбу народа, дается право действовать на основании Конституции и прочих законов СССР и РСФСР. Борис Ельцин обещает им моральную поддержку и, что более важно, правовую защиту. Запомнили? Вопросы есть?

Он вперил взгляд в своих слушателей.

– Так точно! – один из десантников поднялся, и на диване сразу стало свободно, – это правда, что здание будет штурмовать «Альфа»?

Чиновник выдержал паузу, а потом медленно, с расстановкой, чтобы каждое слово дошло до сознания, ответил:

– Да, такой вариант развития событий возможен, но мы уверены, что ГКЧПисты не осмелятся отдать подобный приказ. Уже сейчас вокруг здания многотысячная толпа, и она прирастает. Позже будет только больше. Бойцы «Альфы» тоже люди, причем люди, натренированные бороться с врагом, террористом, а не идти против невооруженного, беззащитного человека. Хунта должна понимать, что, отдав приказ спецназу, тем самым прольет море крови, окончательно потеряв поддержку советских граждан.

– А вы думаете, что если «Альфа» не пойдет на штурм, крови будет меньше? – спросил Алекс обыденным тоном, не особо надеясь на ответ. – Армия все еще подчинена ГКЧП. Завтра здесь могут быть танки.

– Там те же солдаты и офицеры, – чиновник всем своим видом выказывал полную уверенность в словах, заражая ею окружающих, – мы это учли. Танки не переедут через своих матерей.

– Ну что ж, раз так…

– Мы можем идти?

Хозяин кабинета утвердительно кивнул головой.

– Оружие оставьте здесь. На площади оно вам не пригодится.

Выбравшись из лабиринта на лестницу, они неспеша пошли вниз. Не говорили ни слова, каждый думал о чем-то своем, может, о ближайшем будущем, которое ждет страну после этих, в буквальном смысле, переломных событий. И смогут ли они увидеть это будущее, не выльется ли сегодняшнее противостояние в настоящую войну, гражданскую войну. А уж войну-то они видели совсем недавно.

Все четверо вышли на улицу и ужаснулись…

*   *   *

Огромная серая масса человеческих тел, море людей разлилось на площади перед зданием парламента РСФСР и колыхалось. Ему не было ни конца, ни края, и каждый здесь занимался своим вполне конкретным делом. Казавшаяся неорганизованной толпа на самом деле представляла из себя четко слаженный работающий механизм. Кто-то орудуя ломом вытаскивал огромные булыжники из мостовой, кто-то разбирал близлежащую изгородь. Неизвестно откуда тащили арматуру. Возводились баррикады. В своем единстве народ принял решение держаться до конца, отстаивая демократию и свободу. В кромешной тьме умудрялись отличать своих от чужих. Находились архитекторы, активно руководящие и принимающие непосредственное участие в строительстве укреплений. Все делалось быстро и слаженно.

Время от времени подходили разные по составу и количеству группы людей для защиты здания правительства. Чей-то осипший голос постоянно скандировал: «Долой хунту. ГКЧПистов за решетку».

Четверка окунулась в толпу и мгновенно растворилась. Они понесли «слово законно избранной власти» массам. Все подались в разные стороны, только молодой капитан выплыл из пучины и прилип к Алексу. Он не стал возражать: прилип, так прилип. У каждого своя работа.

Глашатаи действовали по-братски слаженно. Сначала завязывался разговор с одним человеком, затем подтягивались другие, жадные до свежих новостей и сплетен. Они, в свою очередь, сообщали об услышанном стоящим рядом, и вот уже народная молва разносит информацию с неимоверной быстротой, передает из уст в уста, преобразовывая, в конце концов, исходные новости в народную сказку, приправляемую все новыми и новыми подробностями, придуманными рассказчиками на ходу.