Она засмеялась. Просмеявшись, произнесла:

– Представляешь, мне уже не в первый раз за сегодня слышится, что ты говоришь как мужчина.

– Это только слышится! – Евгений театрально хохотнул, пытаясь скрыть смущение. Разлив «Мартини» по неизвестно откуда взявшимся бокалам, он протянул бокал Маше и указал рукой на шоколад. – Побалуйся сладеньким!

– Спасибо, – она кивнула головой. – За тебя!

– Нет, давай лучше выпьем за знакомство.

– Идет! – Мария запрокинула назад голову и одним глотком осушила бокал.

«Как эту гадость можно пить? – подумал Евгений, сделав пару глотков. – Это же моча ослиная!»

Тем не менее, он выпил бокал, потом ещё. И, если поначалу «Мартини» ему не понравилось, то потом он вошел во вкус и пил с удовольствием, подмечая, что алкоголь действует на женский организм совсем не так, как на мужской. Был бы он мужчиной, он от этой «мартишки», как окрестила этот напиток Маша, даже слегка не захмелел бы. А тут его конкретно развезло. И если до встречи с Марией ему просто хотелось хоть с кем-нибудь пообщаться, то после «мартишки» ему захотелось большой и светлой любви. Всё это он переживал внутри себя, сидя на кухне и слушая Машу.

А она всё рассказывала о своём парне, которого зовут Азиз. То она говорила, что он у неё просто лапушка – то шубку ей подарит, то колечко с бриллиантиком, то в ресторане заплатит мексиканцам, чтобы серенаду для неё спели. А потом вдруг Маша вспоминала, что он её ударил и называла Азиза козлом, уродом, сволочью, тупым чуркой и прочими неприятными словами. Слушая её, Евгений и представить не мог, что лексикон молоденьких дамочек настолько богат. Особенно речь Маши изобиловала нецензурной бранью. Даже проучившись два года в колледже, Евгений не научился так материться. А говорила Маша, в основном, об одном и том же: то она любит своего Азизика, то ненавидит. И так по кругу, всё об одном и том же. Глядя на неё, Евгений думал, что стоит Маше сделать пару глотков «Мартини», она тут же забывает, о чем рассказывала и начинает рассказывать по-новой. А сколько раз он слышал нечто подобное от своих подружек, когда был мужчиной? Сто раз? Двести? Может, триста? В любом случае, выпив спиртного, они вели себя абсолютно одинаково. Даже ругательные слова употребляли одни и те же. В какой-то момент Евгению наскучило это слушать, и он стал смотреть на колышущиеся за окном яблони, на бегущие по темнеющему небу облака, на пролетающих мимо крон яблонь птиц. А потом он взял в руку пульт и включил телевизор. Найдя канал про животных, он тупо уставился на брачующихся слонов. Он сидел и думал, что хорошо быть животным. Ведь у животных нет никаких проблем. Побегал по саванне, вот тебе и еда. Там же можно найти питьё и подругу для спаривания. Есть браконьеры, но они отстреливают только самых глупых и нерасторопных. А если бы он, Евгений, был слоном, он был бы самым шустрым.

– Женя, ты меня слушаешь? – Голос Маши вывел Евгения из состояния вещи в себе, в которое он сознательно себя погрузил, из которого не очень-то хотелось выходить.

– Да, – Евгений посмотрел на Машу. Её глаза были красными от слез. Тушь растеклась по щекам темными ручейками.

– Конечно, я тебя понимаю. И мне очень тебя жалко, – ответил он дежурную фразу, которую всегда говорил в подобных случаях своим подружкам. И неважно было, что они говорят при этом. Фраза всегда срабатывала. И этот раз не был исключением. – Дай-ка я тебя обниму, подруга.

Она положила голову ему на плечо, всё ещё всхлипывая, он прижал её к себе и стал гладить по волосам и по спине. В тот самый момент с ним произошло то, чего раньше он никогда не испытывал. Во всяком случае, находясь в мужском теле: его соски вдруг набухли и затвердели. Когда Евгений прикоснулся рукой к своей груди, от соска по всему телу побежал ток наслаждения, словно сосок был каким-то рубильником, который кто-то нечаянно включил. Внизу живота запорхали бабочки. С каждой секундой этих бабочек становилось всё больше и больше. Казалось, ещё немного – и нижняя часть женского тела Евгения взорвется, а все бабочки устремятся наружу. От нижней части живота по всему телу растекались волны удовольствия. Евгению вдруг захотелось прижаться к Маше ещё теснее и гладить её по спине, по плечам, что он и сделал. Потом он развернул её лицом к себе и поцеловал в губы, а потом ещё и ещё. Волна желания накрыла его с головой, отдавшись приятной пульсацией в промежности. Ему было как никогда хорошо, но, когда он попытался засунуть Маше в рот язык, она вдруг оттолкнула его. Не сильно, но этого толчка вполне хватило, чтобы Евгений свалился с мягкого диванчика на холодный пол.