Предательский румянец пробивался сквозь загар. С раздражением хлестнув лошадь, она громко издала клич, воительницы ответили. Топот лошадей сотряс равнину, грациозно покачиваясь в седлах девы уходили вглубь степи.

***

Резной Кит удивил Амадо, он много путешествовал, но нигде не видел подобного мастерства в резьбе по дереву. Перед ним раскинулся огромный город на холмистом берегу полноводной реки, с резными теремами внутри. Филигранная резьба украшала все до чего могли дотянуться руки урсумца. Ажурные кружева украшавшие срубы, делали все пространство города подобным вспененной волне, облегчая мощные строения. Окруженный высокой стеной город, охраняло десять башен, также срубленных из дерева. Кит приятно удивил благоустройством, его широкие улицы выстилали деревянные мостовые. Позже выяснилось, что в городе имеется и водопровод. В центре стоял белокаменный детинец, вскарабкавшийся на самый верх крутого холма. Замок окружала еще одна стена, из камня.

Воевода Матвей Бобр, уже давно простился с дочерью. Седой воин, сложением сравнимый с медведем, уронил скупую слезу, когда Славна появилась на пороге. Матвей Вилантьевич внимательно выслушал рассказ дочери о злоключениях, выпавших на ее долю. Вскоре рассказ дошел до встречи с амазонками, воевода заметил, что они скорее всего повстречали дочь Ментеселаи Липиту.

– Что сильно донимают вас девицы? – спросил Амадо.

– Девицы? – с улыбкой переспросил Матвей. – Я знаю, сложно что-то сказать в оправдание. Степью правят бабы, а мужики в страхе прячутся за стенами городов. Но так говорят только те, кто никогда не видел девиц в бою. Бесстрашные сучки! – с чувством произнес воевода. – Молодые, дерзкие, все как одна метко стреляют из луков, да еще недурственно махают мечом. Чеканом тоже пользоваться умеют, такие вот девицы.

– Я вовсе не смеялся… – попытался оправдаться Амадо.

– Верю – сухо ответил старый воин.

– Неужто так хороши в бою? – не утерпел Амадо.

– А чего им не быть хорошими воинами? Их почитай с семи лет натаскивают! Эти бабы живут на лошади начиная с малолетства, и заканчивая смертью, как правило не своей. Наездницы каких мало, а когда разденутся, так срам какой, у нас мужики менее мускулисты, чем эти девицы! – воевода осклабился, и незаметно для дочери подмигнул ему. – Хорошо сейчас у нас договор, а так сладу с ними нет. Замучили наших купцов, да и мужики от них страдают. Похотливые шлюшки, крадут их для утех.

– Что же в том худого? – улыбнулся Амадо.

– А то, что сначала натешатся, а потом в рабство продают! Особенно весной беда. У них то своих мужиков нет, так они как припрет, наших парней тащат. Аркан накинут и уволокли в степь. Пока там соберемся в погоню, их уж и след простыл.

– Да, чудно тут у вас все устроено. Бабы мужиков насилуют, и никто не может дать им отпор – протянул Амадо.

– Как есть – раздраженно ответил воевода.

– Неужели никто не возвращался?

– Ну почему, возвращаются. Некоторых, молодых, да смазливых жалеют, отпускают. Да вот только они после этих степных кобылиц на наших девок и смотреть не желают. Что они там с ними делают? Поперек у них, что ли?

– Папа! – покраснела Славна.

– Да я что, дочка. Не ну правда! Ладно пойду, час уже поздний, да и вам пора! – сказал воевода, вставая из-за стола.

Дорогого гостя проводили на мужскую половину дома, где ему отвели комнату. Утомленный долгой дорогой Родриго уснул, едва голова коснулась подушки. Тишину ночи нарушил легкий шелест. Нежное прикосновение к телу разбудило Амадо, он отпрянул, но к нему нетерпеливо прильнуло горячее тело. Дыхание сбилось, в ушах зашумело, до сознания долетал прерывистый шепот.