Вечером пришёл дедушка, поздравил меня и сказал:

– И природа поздравляет тебя, детка, а это самый лучший подарок.

И даже Том тогда не засмеялся, а только улыбнулся, глазами выразив свое согласие со стариком.

А днем, когда я была в школе, ко мне подошёл мой одноклассник, несмело протянул открытку с нарисованными синими цветами и сказал:

– Это тебе. С днём рожденья.

В открытке были простые слова поздравления, написанные его рукой. Но между этими ничем не примечательными строками я почувствовала что-то более глубокое и важное. Я посмотрела на одноклассника – его звали Пол – и улыбнулась: спасибо. И он улыбнулся в ответ, неловко сцепил руки сначала перед собой, потом за спиной, и тогда уже отошел к своему месту. Одноклассники смотрели на эту сцену, как на диво. Ведь я так и оставалась тихим ребенком, и у меня не было друзей, кроме брата. Другие подростки немного сторонились меня. Так получилось само собой с тех пор, как они узнали мою историю. Во всяком случае, мне казалось, что причина именно в этом. Им было странно видеть, как веселый, общительный, компанейский парень подходит ко мне и со смущением дарит поздравительную открытку.

После уроков он предложил пойти домой вдвоем: нам было по пути. Я согласилась. С того дня мы стали друзьями.

Пол не казался мне каким-то особенным. До той открытки я вообще не замечала его. Короткие, всегда немного лохматые русые волосы – самый распространенный цвет. Серые глаза обычного размера. Приятная улыбка. Средний ученик. В нашем классе таких, как он, мальчишек было много. Они дружили, обменивались книгами, играли в мяч. Единственное, что я знала о Поле, проучившись с ним уже несколько лет, – это то, что он очень веселый. Он много смеялся, мог болтать с одноклассниками на уроках, за что получал выговоры. Учился он, впрочем, неплохо, в отличие от меня. Его подарок был таким же неожиданным, как и снег в то утро. Как потом оказалось, эта дружба была и такой же долгожданной. Прежде я просто не осознавала, насколько мне нужен близкий человек.

Поначалу мне было очевидно, что я нравлюсь этому мальчику. Он терялся, не знал, как вести себя со мной, о чем говорить во время прогулок, поэтому говорил обо всем. Я молчала и шла рядом с ним. Он нервно менял положение рук, наконец, убирал их в карманы, но потом снова вынимал. Я смотрела на его длинные тонкие пальцы и слушала. Мне было интересно все, о чем он рассказывал, потому что это были детали его личной вселенной. Маленькие крупицы его жизни, такой же важной, такой же ощущаемой для него, как моя – для меня. Я представляла его маму, выскочившую вчера второпях из дома в тапочках, и его комнату, в которую на прошлой неделе залетел воробей. Как он пьет по утрам кофе с бутербродами и как читает по вечерам очередную книгу из любимой приключенческой серии, как засыпает с ней и роняет ее на пол. Как он выглядит в домашних штанах и футболке, куда кладет сумку с учебниками, когда заходит, как бежит каждую субботу на тренировку по баскетболу и все равно всегда опаздывает. Постепенно его монологи стали складываться в наши диалоги. Мы много смеялись, постоянно придумывали какие-то игры, фантазировали, обменивались книгами. И чем больше мы привыкали друг другу, чем меньше оставалось поводов для неловкости между нами, тем яснее было, что мы именно друзья. Хорошие, близкие друзья. Иногда мы выслушивали подколки одноклассников о наших отношениях. Но нас это только забавляло.

Наверное, вам это покажется странным, ведь нам было четырнадцать – возраст, в котором улыбка и мимолётный взгляд уже кажутся любовью. Но у нас было то, что много важнее – настоящая дружба. Пол даже смеялся потом: