Менялы вели неспешную беседу, как вдруг Махли ощутил тревогу, легким сквозняком проникшую в его душу. Он огляделся. Нет, его взор ни за что не зацепился, что могло бы стать причиной беспокойства. Лишь взгляд узких глаз Цафната, сына Хафрома, стража кошек в храме, немного дольше, чем обычно, задержался на нем. Ну и что с того: какую угрозу может нести ему этот худой мальчишка?

– Что-то голова разболелась. Вроде и духота спала, – Махли с силой потер ладонью шею.

– Освежиться тебе надо, и все пройдет, – оглянулся Ако на глиняную лавку пивовара, стоящую чуть в стороне от тряпичных навесов. – Сейчас принесу.

Напарник ненадолго отлучился. Вернулся он с небольшим кувшином.

Они забрали в пекарне тарелку с рыбой, накрытую лепешкой, у торговца зеленью заняли немного сельдерея и укропа, уселись на земле в тени высокого шатра брадобрея.

Махли с удовольствием поедал рыбу и запивал ее пивом, изредка бросая взор на пятачок возле храма. На ступени поднялся торговец сладостями, заозирался…

– Не дадут спокойно поесть, – забурчал напарник Махли. – Посиди, скоро вернусь, – он тяжело поднялся и, вытирая руки о набедренную повязку, направился к храму.

Внимательно выслушав полного продавца, он, как и молодой меняла, утвердительно кивнув, исчез за углом.

Тем временем вернулся молодой меняла, согнувшись в три погибели под тяжестью груза на спине. Торговец мясом подхватил мешок на руки, прижимая его к животу, засеменил в сторону своей лавки.

Махли в задумчивости жевал рыбу, изредка выплевывая косточки. Ему вспомнилась сегодняшняя встреча с Потифаром.

«Надо же: перепутать моего племянника с давно умершим мальчиком, совсем из ума выжил старик, – качнул головой Махли. – Хотя постой, какой он старик? Ему не больше сорока… Надо же, что горе с человеком сотворило? А я ведь помню Потифара, когда они вместе с беременной Эрте только-только прибыли в город».

Махли вспомнил те события, как будто они были вчера.

Потифар, невысокий стройный мужчина, часто наведывался в свой строящийся дом посмотреть, как продвигаются дела.

Однажды он заявился на стройку со своей женой – красивой египтянкой. Эрте уже вот-вот должна была родить. И Потифар решил порадовать жену, показать ей их будущее жилище. Он очень бережно поддерживал Эрте под локоть и с радостью показывал ей почти достроенный дом.

Но тут его отвлекли, и он на минуту оставил жену. Ей было тяжело стоять, и она решила отойти в тенечек. И запнулась о камень.

Упала она неудачно – на живот.

Поднялся переполох.

Бригадир послал подмастерье за врачом, но тот уехал из города.

Женщине становилось все хуже. Было понятно: начались роды. И некому было помочь ей.

Махли пожалел женщину и сказал Потифару, что его бабка Хенех считается в деревне лучшей травницей и повитухой.

Потифар сначала с сомнением отнесся к словам хабиру, обещал подумать, но, глядя, как страдает жена, кивнул на арбу строителей:

– Вези свою бабку!

Ну, Махли и привез.

Со двора роскошного особняка наместника фараона, где Потифар с женой жили, пока строился их дом, через широкий оконный проем Махли видел, как в просторном помещении его бабка Хенех – живая сухонькая старушка с подслеповатыми небольшими глазами – помогла жене Потифара встать коленями на глиняные кирпичи, испещренные заклинаниями. Две женщины в светлых накидках держали Эрте за руки.

Запах благовоний доносился на улицу, как и голос Хенех, читающей заговор.

Вдруг Эрте не просто закричала – зарычала! Бабка засуетилась. И тут раздался детский крик.

Махли разулыбался от счастья, как будто это его ребенок родился. Но потом засмущался и пошел поправлять сбрую мула.