– М-да, неслыханная дерзость, – беззлобно поддакнул супруге Владимир, в то же время завидуя смелости молодого человека. Мало кто догадывался, что грозный старший дядя императора в душе был человеком довольно стеснительным и на подобный поступок никогда не решился бы.

– Ты имеешь в виду, непростительная дерзость так великолепно держаться в седле? – веселился Пиц. Он обожал лошадей и был прекрасным наездником, что давало ему право постоянно подтрунивать над старшим братом, в котором совершенно отсутствовала кавалерийская жилка.

– Поживешь с мое, посмотрим, как ты будешь гарцевать! – со смехом парировал Владимир и, понизив голос, поинтересовался: – Лучше скажи, Сергею известно, что ты снова видишься с Ольгой Валериановной?

– Нет, и прошу вас с Михен сохранить это в тайне до поры. Я должен сам ему сообщить… позже, после коронации.

V

Царская чета прибыла в Москву шестого мая, в день рождения Николая II. Белокаменная не сделала поблажки ни ради именинника, ни в честь начала торжеств. Первопрестольная не улыбнулась гостям, а, напротив, насупившись, нагоняла тоску ледяным дождем и студеным ветром.

Начались ежедневным праздничные мероприятия. Вопреки погоде вечерний город засверкал разноцветными огнями иллюминации, как щедро усыпанная драгоценными камнями шкатулка. Толпы народа бродили по улицам, дивясь яркой красоте подсветки всех цветов радуги, надолго застывая у наиболее впечатляюще украшенных особняков. Такое роскошное убранство, затмевающее своим блеском звезды на небе, было в новинку и москвичам, и зарубежным гостям.

Через неделю, ко дню коронации, распогодилось. В Успенском соборе Кремля свершилось венчание Государя на царствие. Павел, который вместе с Сергеем ассистировал Императрице, с трепетом наблюдал за молитвой Николая II, в которой тот, стоя на коленях в золотых лучах наконец появившегося солнца, просил Господа даровать ему царствовать во благо народа. Император, который совсем еще недавно был юным, милым мальчиком, преисполнился глубокого чувства и поразительной духовной красоты, отражающейся в его серо-голубых глазах. Александра Федоровна с копной золотистых волос под короной была под стать супругу царственно прекрасна и вдохновенна. Когда Монарх читал «Символ Веры», Павел видел, как растрогался Сергей. Он всегда слишком остро чувствовал. Справедливости ради, в тот день никто не остался равнодушным. Все присутствующие ощущали, что стали свидетелями сакрального момента.

Вечером Аликс преподнесли букет из электрических цветов, и, как только она взяла его в руки, он засветился яркими огоньками. В эту же самую секунду зажглась иллюминация Кремля, словно с него сдернули темный покров, который до поры до времени скрывал волшебный блеск. Каждая башня, стена, зубец, каждый выступ или амбразура были украшены цветными гирляндами, точно повторяющими форму зданий. Все ахнули. От неописуемой красоты захватывало дух. Удивительно, ведь еще недавно об электричестве никто не слышал, а теперь оно задорно подмигивало зевакам бирюзовыми, изумрудными и серебристыми звездочками. Волшебство!

Вместе с электричеством, упраздняющим таинственный полумрак свечей, в жизнь врывалась новая, мощная энергия.

VI

Павел проснулся от пьянящего запаха черемухи и не вяжущейся с майским цветом тревожной суеты во дворе. Предчувствуя дурное, он сразу же направился к Сергею, из кабинета которого быстрым шагом вышел пунцовый Воронцов.

– Пиц, страшная катастрофа! На Ходынке рано утром народ прорвался на празднование. Много подавленных. Я просто в отчаянии! – Сергей был бледнее савана.

– Есть умершие? – Пиц надеялся, что брат, как обычно, сгущает краски.