…Ева ходила наряженной по случаю дня рождения у младшего восьмилетнего брата Егора по комнатам и маялась от безделья. Она сочиняла под ритмы шагов:

Вечерний манит аромат,
Трава взошла под птичьи трели.
Мой распустился диамант,
А чувства девичьи сгорели.
Жужжат шмели, летит пчела,
Жуки какие-то, букашки —
У каждого свои дела,
Свои блестящие рубашки.
Лесные птицы гнёзда вьют,
И беспокоятся, и свищут,
И трели незабвенно льют
На капельки росы. Их тыщи.
Сморчки краснеют, а строчки —
На белых ножках чёрный конус,
Мои расширятся зрачки,
Когда Земля свернётся в глобус…

Ещё у солидной четы Щаплеевских имелись четырёхгодовалые дочки-двойняшки, Алина и Алёна, разболевшиеся совсем не кстати, и старший сын Глеб, будущий юрист. Ева заглядывала к сестрёнкам, всякий раз строя гримасы – они хохотали и велосипедили ножками…

Борька проснулся к одиннадцати и, умывшись, ничего не рассказывая, улизнул на улицу, где у лодок на Волге, на мысовом бечевнике его ждал Серафим.

– Ну что, выспался?

– Давно ждёшь? – переспросил Борька.

– Нет, но тесто не ждёт.

– Тогда ломанулись, – Борька по-хозяйски отвязал верёвку и, оттолкнувшись от камня, запрыгнул в качающуюся на волнах двуместную ржевку. Друзья давно решили стать моряками, искусно плавали и свободно управлялись парусом и вёслами.

Борис, похожий на своего отца, был крупным по комплекции и не в меру упитанным, что не мешало ни тому, ни другому быть подвижными и энергичными. В потасовках Бор, как окрестил его Серый, не знал меры. Он молотил противника не разбирая, кто прав, кто виноват, не взирая на старшинство и звания. Серафим, рослый и жилистый, не отставал, и вместе они нагоняли страха на округу. Их уважали за силу, смекалку, деловую хватку и отзывчивость. Соседка, немногословная и добрая старушка, баба Катя, попросила ребят нарвать щавелю на пироги, тесто на которые уже подымалось на общей кухне, и ребята навострились за Волгу, на Слип. Почему Слип так назывался, друзей не волновало (Слип и Слип), главное, там раскинулись луга, где рос щавель и не водился клещ, «У-у кровосос». Лодка, подаренная богатым отцом сыну, быстро скользила наискосок по течению, и друзья, подправляя вёслами, весело перекрикивались с проплывающими судами, баржами и плотками. К часу пополудни они с мешком кислой зелени вернулись и, показав высунутые языки насупившейся Еве, Еве-вредной деве, смотались, наскоро переодевшись, в центр, где на День белой ромашки скучилась красиво одетая толпа граждан и где можно было встретить стайки гимназисток, а также нарядных молоденьких барышень.

О-о, науку страсти нежной, воспетую великим Пушкиным А. С., проходят все поколения. Борис научился подкатывать к девушкам у старшего брата, Глеба, который продолжал «обучение» в столичном университете. Санкт-Петербург не богат красавицами, но эмансипации хоть отбавляй. Стоит заметить, что в провинции её нет или она редка, а вот выказаться средь одногодок испытавшими более положенного всегда найдутся одна-две шальные головы. На взаимном любопытстве женщин и мужчин попадаются в сети страстей многие: порядочные и не очень, красивые и страшненькие, богатые и бедные, глупые и чаще умные. Город, оторванный от Матушки сырой Земли, обольстителен и греховен…

Молодые люди чинно подошли к самодельным цветастым кассам сбора помощи больным туберкулёзом, демонстративно опустили по целому рублю в ящики для пожертвований и, получив в ответ за сверхщедрость обольстительные улыбки активисток и подарочные открытки, стали оглядываться по сторонам. Акция для больных проходила на Крестовой площади города у Спасо-Преображенского собора, самого высокого на Волге до сих пор, где ещё не так давно «зарубались» купцы за подряды, волжские товары и рабочую силу. Ребята быстро выцепили романтическую парочку, отчаянно стреляющую прелестными глазками, тут же познакомились и компанией двинули за мороженым. Центральный парк кишел гуляющими филистерами и отдыхающими горожанами, которые шикарно прогуливались с зонтиками от яркого, испепеляющего июньского солнца. Друзья вдохновенно врали чуть ли не наперегонки. Они заливали о своих ночных приключениях, о только что виденных змеях-василисках, обосновавшихся на волжском левом берегу, о мухе Це-це, пролетевшей лугом, о кровожадных чайках и т. п. Девчонки, Лизетта и Марго, были в восторге и то смеялись, то вскрикивали от удивления. После качелей в сквере, куда обе парочки лихо подвез знакомый извозчик, а также лимонада и пирожных в летнем кафе девушки отпросились переодеться в вечерние платья с обещанием встретиться у Казанской церкви, чтобы «усугубить» впечатления…