– Увы, мой друг, весь мир – театр, – кивнул политтехнолог, а престарелая актриса, на удивление легко вспорхнула с дивана, схватила за руку доктора и принялась теребить, воркуя:

– О-о, какая сильная, мужская рука! Мощная, функциональная! Мы с вами такие представления разыграем!

– Насчёт представлений мы не договаривались, – осторожно пытаясь освободить захваченную бесцеремонно старушкой руку, обернулся к Минусову Корнев.

– Да ты что! – возразил тот. – Вся политика – сплошной театр. Любое выступление – это моноспектакль. Депутат, министр, президент – всё это театр одного актёра. Сатирикон! Аркадий Райкин!

Отставная актриса тем временем плотоядно тискала руку Корнева, воркуя с придыханием:

– Избиратели – это публика. Публику можно очаровать. Публику можно соблазнить. Публику можно влюбить в себя. Публику можно изнасиловать. Да, изнасиловать! Если вы хороший актёр, публика – ваша! Возьмите её!

Корнев наконец освободил правую руку из цепкой и сухой, словно куриная лапка, ладони старушки, и опасливо спрятал за спину.

– Под руководством Маргариты Львовны тебе придётся изучать риторику и отрабатывать технику публичных выступлений, – перевёл на понятный язык страстный монолог отставной актрисы Минусов, и предложил всем радушно. – Присаживайтесь, друзья.

После того, как все расселись по скрипучим стульчикам, а Корнев провалился рядом с отставной актрисой в продавленный диван, Минусов, небрежно сдвинув какие-то бумаги, опустился на угол канцелярского стола, и таким образом, даже сидя, как бы вознёсся над окружающими.

– Итак, друзья, мы с вами подошли к самому ответственному этапу нашей работы – началу избирательной компании, – принялся вещать он, словно перед ним находилось не четыре человека, а, как минимум, сорок. – Начальный этап всякой избирательной компании характеризуется, как известно, растущим в обществе напряжением…

И хотя Корневу это было абсолютно неизвестно, он на всякий случай кивнул озабоченно: знаем, мол, чувствуем…

– Народ полон ожиданий, – продолжал между тем политтехнолог, – если не мессии, то его наместника на земле, который придёт и решит все проблемы. Повысит уровень жизни, снизит преступность, заставит чиновников повернуться лицом к простым людям… М-да… Об этом чуть позже. А пока в округе уже определился круг претендентов на депутатский мандат, наметились фавориты и аутсайдеры. Что касается нашего кандидата, – Минусов благосклонно кивнул в сторону Корнева, – то о нём пока не знает никто. Он – тёмная лошадка, на которую до поры ставим лишь мы с вами. И которая, неожиданно для всех, через два месяца первой придёт к финишу!

Престарелая актриса зааплодировала, и все, включая смущённого Корнева, тоже вяло похлопали.

– А сейчас нашему кандидату необходимо заявить о себе, позиционироваться в политическом пространстве, – Минусов достал из кармана «Кэмэл», закурил, стряхивая пепел в угодливо пододвинутую журналистом пустую банку из-под кофе. – Но сделать это следует исподволь, незаметно для конкурентов. Чем дольше мы продержим паузу, тем меньше грязи выльют соперники на нашего уважаемого Геннадий Михайловича…

Корнев поймал на себе сочувственный взгляд слоноподобного социолога и поёжился, словно эта грязь – холодная, липкая – уже пролилась на него, побежала тонкой струйкой за шиворот.

– Наша задача на данном этапе, – вещал политтехнолог, – сделать доктора Корнева максимально узнаваемым для избирателя. При этом как можно дольше, до последних дней регистрации, по крайней мере, скрывать его намерение баллотироваться в депутаты Государственной Думы. Конечно, наши соперники не дремлют, и они уже наверняка обратили внимание на серию публикаций в местных газетах о чудо-хирурге…