В общей системе буржуазного права принято различать публичное и частное право. К последнему, т. е. к частному праву, относится гражданское, а в тех странах, в которых оно существует, также торговое право. Деление буржуазного права на публичное и частное – не теоретическая выдумка, а реальный факт объективной действительности. Однако многочисленные попытки буржуазных юристов выявить причины этого деления оказываются тщетными.

Одни из них опираются на формулу римского юриста Ульпиана, которая гласит: Publicum jus est quod ad statum rei romanae spectat, privatum quod ad singulorum utilitatem pertinet (публичное право охраняет интересы римского государства в целом, а частное – интересы отдельных лиц). Соответственно этому утверждается, что целью публичного права является общество как целое, а целью частного права – отдельный человек (целевая теория Савиньи[37]) или что публичное право направлено на охрану общественных, а частное право – на охрану индивидуальных интересов (теория интереса Иеринга[38]). Глубокая ошибочность и явная антинаучность этих концепций очевидна. Разделенное на враждебные классы, капиталистическое общество не может обладать ни общими целями, ни общими интересами, с которыми буржуазные юристы пытаются связать публичное право. С другой стороны, и частное право выражает интересы не вообще отдельных лиц, а господствующего класса, ничем не отличаясь в этом смысле от публичного права.

Ряд буржуазных юристов оперирует другой формулой, также заимствованной из римских источников: Publicum jus pactis privatorum mutari non potest (нормы публичного права не могут быть изменены частными соглашениями). Соответственно этому утверждается, что частными являются такие права, которые устанавливаются по воле отдельного лица и защищаются лишь по его требованию (теория метода регулирования и способа защиты[39]), или что публичное правонарушение ущемляет волю государства, а частное – волю отдельного лица (волевая теория[40]). Основной порок концепций такого рода состоит в том, что они вовсе не касаются причин деления буржуазного права на публичное и частное, а ограничиваются лишь характеристикой таких внешних признаков частного права, как метод регулирования, способ защиты и т. д.

Проблема публичного и частного права оказалась настолько запутанной в буржуазной юриспруденции, что там все чаще начинают раздаваться голоса тех, кто вообще отчаялся в возможности ее разрешения[41], или тех, кто наподобие Дюги[42] утверждают, будто в современных условиях (т. е. в условиях империализма) исчезает былое различие между публичным и частным правом. В действительности, однако, это различие, хотя и в новых формах, обусловленных монополистической стадией развития капитализма, так же сохраняется, как в период империализма в измененном виде сохраняют свое действие экономические законы, свойственные капиталистическому обществу. Его не могут поэтому не учитывать и современные буржуазные юристы, хотя в обосновании различия между публичным и частным правом они фактически не продвинулись ни на шаг по сравнению со своими предшественниками. Своеобразие новейшей буржуазной литературы в данной области состоит лишь в том, что она старается не прибегать к теории интереса, довольствуясь главным образом теорией метода регулирования.

Так, в книге, изданной в 1960 году, западногерманский юрист Белау специфику частного права усматривает во взаимной неподчиняемости его субъектов[43]. Нередко же в установлении границы между публичным и частным правом современная буржуазная цивилистика обходится даже без указаний на особенности метода регулирования, сводя всю проблему к субъектному составу соответствующих отношений. «Публичное право, – пишет Вуарен, – регулирует отношения индивидов с государством… Частное право определяет отношения индивидов между собой»