Исследуя аксиологический аспект института уголовно процессуального принуждения, мы пришли к выводу, что его социальная ценность состоит в способности заключенных в нем принудительных процессуально-правовых средств правильно отражать объективные запросы социальной жизни в сфере уголовного судопроизводства, служить выраженным в его задачах государственным и общественным интересам. И в этом плане, несмотря на многообразие и отчасти разноплановый характер мер уголовно-процессуального принуждения, включенных в данный институт, а также несмотря на различные вариации их проявления в тот или иной период развития нашего общества, в целом институт уголовно-процессуального принуждения был и остается прогрессивным, плодотворно содействующим успешному развитию советского общества на пути к коммунизму, обществу, в котором нет и не может быть места преступным проявлениям, а следовательно, и отпадает необходимость в каком бы то ни было уголовно-процессуальном принуждении.

Обладая в отмеченном отношении прогрессивным характером, меры уголовно-процессуального принуждения наполняются действенной силой, если, будучи социально ценными, они становятся еще и способными оказывать самое благотворное, социально полезное влияние на формирование и развитие общественных отношений в сфере уголовного судопроизводства. Степень такой способности и есть то, что обозначается как «эффективность». Причем эффективным может быть лишь социально ценное правовое установление. «Эффективный» значит «дающий эффект, действенный»[97]. Отсюда эффективность понимается в теории и практике как результативность. Если учесть, что «результативный» есть «дающий результат», «продуктивный по своим результатам», а «способный» означает «обладающий способностью к чему-нибудь, могущий что-нибудь сделать, обладающий каким-нибудь свойством»[98], то нетрудно заметить близость содержания двух этих качественных свойств явлений общественной жизни. Первая из них (результативность) имеет более житейское, практическое, а вторая (способность) – теоретико-философское звучание. Заметим сразу же, что истолкователи категории «эффективность» вкладывают в него достижение именно «социально полезного результата», ибо то, что носит вред общественным интересам, вряд ли можно рассматривать как ведущий к «нужному результату»[99].

Что же следует понимать под эффективностью мер уголовно-процессуального принуждения; каково ее содержание?

Тот факт, что институт мер уголовно-процессуального принуждения есть лишь одно из самостоятельных образований в системе советского социалистического права, заставляет нас совершить в известной мере экскурс в то, что понимается под эффективностью права вообще и правового явления в частности[100].

Учитывая, что право в целом состоит из совокупности различных по своему содержанию правовых норм, выявление его эффективности уже в силу того, что потребовало бы необозримое число эмпирических проверок, становится практически невыполнимой задачей. К тому же сами эмпирические данные потребовали бы теоретических обобщений некоторых общих положений, которые не могут быть выведены индуктивным путем из ограниченного поля эмпирических исследований и распространены на всю правовую систему. Представляется, что задачам нашего исследования вполне может удовлетворять определение эффективности правовой нормы как общей категории, как первоосновы права. Отправляясь от этой общей базы, можно будет сделать вывод о том, что понимается под эффективностью отдельных отраслевых (в том числе и уголовно-процессуальных) норм, отдельных совокупных их образований (правовых институтов). Методологической основой сказанного выступает указание В.И. Ленина о том, что «кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессознательно для себя “натыкаться” на эти общие вопросы»