Нежизненность этого закона выявилась сразу же, что внешне проявилось в почти полном отсутствии на практике уголовных дел этой категории. Более того, стало ясно, что введенное Указом запрещение оказалось тормозом на пути оперативного перераспределения основных и оборотных средств между предприятиями и, таким образом, причиняло ущерб социалистическому хозяйству. Советская уголовная политика реагировала на эту ситуацию, сдерживая применение Указа от 10 февраля 1941 г. на практике. А сам Указ был отменен лишь в 1953 г.

Кроме этой объективной причины несоответствие между политикой и правом может быть и результатом субъективных причин. П. Т. Полежай видит три разновидности ошибок субъективного характера: «Во-первых, нормы права иногда принимаются преждевременно, когда еще не созрели материальные условия для их эффективного претворения в жизнь. Во-вторых, нормы порой принимаются с опозданием, когда нужда в них уже отпала. В-третьих, нормы права принимаются с целью регулирования тех общественных отношений, которые в юридической регламентации не нуждаются».[111] Это замечание верное, но применительно к уголовно-правовой политике и уголовному праву оно заужает круг субъективных причин, вызывающих несоответствие между политикой и законом. Собственно говоря, П. Т. Полежай говорит лишь об одной причине несоответствия – неправильной оценке законодателем характера общественных отношений, в результате чего закон регулирует общественные отношения, не нуждающиеся в регламентации либо в силу их характера, либо в силу отпадения необходимости, либо в силу незрелости условий для такой регламентации. Но ведь ошибки законодателя (законодатели – это люди и они не гарантированы от ошибок) могут проистекать и из других неправильных представлений: о сущности принципов уголовно-правовой политики, о степени общественной опасности деяния, о принципах построения системы наказаний, о содержании отдельных видов наказаний и т. д.

Правильно по этому поводу заметил Г. А. Злобин: «Как показывает история развития уголовного права, создание законодательной новеллы не всегда основывается на адекватном и глубоком осознании общественной необходимости. Нередко вывод о целесообразности изменить уголовный закон основывается на восприятии и оценке отдельных событий, носящих случайный характер. Получившие широкую огласку и возбудившие общественное негодование факты единичных преступных или аморальных деяний подчас приводят к интенсивному воздействию на законодателя, к требованиям установить или усилить за соответствующие действия уголовное наказание. В результате могут возникнуть и такие уголовно-правовые новеллы, которые отражают переоценку социально-регулятивных возможностей уголовного права».[112]

Субъективные причины несоответствия закона уголовной политике могут проистекать из неправильного понимания соответствующими органами любых положений советской уголовно-правовой политики. Эти обстоятельства требуют от законодателя постоянного внимания к вопросу соотношения законодательства и реальной жизни, с тем чтобы советские законы отражали действительно существующие общественные отношения, не отставали от них, а, наоборот, содействовали их прогрессивному развитию, но и не забегали значительно вперед, так как в этих случаях закон превращается в бессодержательную норму. Нельзя, например, уже сейчас издать закон о замене всех наказаний мерами общественного воздействия и воспитания, хотя партия и государство к этому стремятся. Принятие такого закона в современных условиях не только не содействовало бы успешному осуществлению борьбы с преступностью, а, наоборот, нанесло бы ей громадный ущерб. Неадекватное отражение в праве существа политики может быть вызвано пробелами в законодательстве. Эти пробелы могут быть вызваны некоторыми просчетами при составлении кодекса и появлением в социальной жизни общественно опасных деяний, которые ранее не могли быть и не были предусмотрены. Устранение пробелов должно осуществляться только путем дополнения законодательства новой нормой.