, и много раз, несмотря на возможность получить многие выгоды для себя лично, не захотели этого сделать, наоборот даже, ради того, чтобы другие могли добиться своих прав, вы тратили собственное достояние, делая взносы, и за других подвергали себя опасностям в походах, то как же теперь вы не решаетесь выступать и медлите делать взносы для сохранения своих же собственных владений? Наконец, если остальных вы много раз спасали всех вместе и по отдельности то одного, то другого^>21, как же теперь, когда сами вы потеряли свое собственное, вы сидите сложа руки? (25) Вот этому-то я и удивляюсь, а также еще и тому, что никто из вас, граждане афинские, не может дать себе отчета, сколько времени вы воюете с Филиппом и что вы делали в течение всего этого срока^>22. Вы, конечно, знаете, что пока вы сами медлили, надеялись, что кто-то другой будет за вас делать^>23, обвиняли друг друга, судили^>24, снова надеялись, – словом, делали приблизительно то самое, что и теперь, в этом и прошло все время. (26) И неужели после этого вы все еще до такой степени безрассудны, граждане афинские, что рассчитываете, держась все того же образа действий, от которого дела государства из хорошего состояния пришли в плохое, теперь из плохого привести их снова в хорошее? Да это бессмысленно и неестественно, потому что гораздо легче сохранять что-нибудь, когда имеешь, чем все приобрести заново. В настоящее же время война не оставила нам ничего из прежнего достояния, что нужно бы беречь, а все надо приобрести. Это уж дело нас самих. (27) Итак, по-моему, надо вносить деньги, самим с полной охотой выступать в поход, никого не подвергать обвинениям^>25, пока не сделаетесь господами положения, а тогда, рассудив на основании самих дел, людям, достойным похвалы, воздавать почет, виновных же наказывать, а отговорки сделать для них невозможными^>26, равно как и упущения с вашей стороны: нельзя ведь строго спрашивать с остальных, что́ ими сделано, если вами самими не будут сначала выполнены ваши обязанности. (28) В самом деле, как вы думаете, граждане афинские, что́ за причина, почему от этой войны^>27 бегут все, кого бы вы ни послали в качестве военачальников, а между тем они же затевают войны по собственному почину^>28, – если уж сказать кое-что, как есть на самом деле, и о военачальниках? Это потому, что тут выгоды, ради которых ведется война, достаются вам, – Амфиполь, например, если будет взят, поступит сейчас же в ваше владение, – опасности же ложатся лично на начальников, а вознаграждения нет. Наоборот, там опасности меньшие, а все, что берется, идет в пользу начальников и воинов, например, Лампсак, Сигей, суда, которые они ограбляют. Словом, все идут на то, что им самим выгодно. (29) А вы, когда поглядите на то, как плохо идут дела, привлекаете к суду начальников, но едва только предоставите им слово и услышите об этих трудностях, оправдываете их. В итоге всего у вас и получается, что вы только спорите друг с другом и разбиваетесь на партии – кто стоит за это, кто за другое, а общественное дело идет плохо. Да, граждане афинские, если прежде вы делали взносы по симмориям^>29, то теперь ведете общественные дела по симмориям. Оратор является предводителем и там и тут; полководец у него в подчинении и еще триста человек, готовых кричать ему в лад; вы же все остальные примыкаете кто к одним, кто к другим. (30) Так, значит, нужно положить конец такому порядку и, став хоть теперь вполне самостоятельными, всем предоставить возможность участвовать и в совещаниях, и в прениях, и в действиях. Если же одним предоставите начальствовать, словно в силу тиранической власти над вами, а на других возложите обязанность исполнять триерархии