Бесконечные дождливые дни. За окном, омываемые водой, мерно покачиваются листья пипала. На тиковой пружинной кровати, которая теперь немного отодвинута от окна, девушка-маратхи прильнула к Рандхиру.

Листья, словно длинные серьги, громко звенят в мерцающей тьме. Девушка-маратхи прижимается к Рандхиру, будто пытаясь слиться с ним воедино.

Был почти вечер. Он весь день читал новости и объявления в английской газете, а сейчас вышел на балкон глотнуть свежего воздуха. Именно там он и увидел ее, скорее всего, простую работницу канатного завода, укрывшуюся под тамариндом. Громким кашлем он привлек внимание девушки и жестом пригласил подняться к нему.

На протяжении многих дней он ощущал одиночество. Из-за начала военных действий большая часть бомбейских девушек-христианок, которые еще совсем недавно были такими доступными, записалась в Женский вспомогательный корпус. Прочие устроились в танцевальные заведения, расположенные в окрестностях форта, куда разрешалось проходить только белокожим солдатам. В этом крылась подлинная причина затянувшейся печали Рандхира: с одной стороны, доступных христианских девушек становилось очень мало, с другой – Рандхир, считавший себя более утонченным, образованным, здоровым и красивым, нежели бледнолицые солдаты, обнаружил, что двери увеселительных мест закрыты для него по той лишь причине, что его кожа была недостаточно светлой.

До войны у Рандхира были сексуальные связи со многими христианскими девушками, коротавшими вечера недалеко от Nagpara и Taj Hotel. Он прекрасно понимал природу подобных отношений. Ему было известно гораздо лучше, чем этим презренным бледноликим дворнягам, что девушки стремятся заводить романы, отдавая дань моде, но выходят замуж неизменно за какого-нибудь придурка.

Зная об этом, он пригласил к себе девушку-маратхи только для того, чтобы отомстить Хейзел, своей соседке из квартиры этажом ниже. Каждое утро она надевала красивую униформу цвета хаки и выходила на улицу с таким видом, словно ожидая, что все прохожие тотчас же лягут к ее ногам. Рандхир не мог понять, почему его так непреодолимо тянет к девушкам-христианкам. Несомненно, они умели слегка обнажить те части своего тела, которые заслуживали особенного внимания; им было свойственно честно и без особых колебаний заявить, что у них наступили эти дни; они рассказывали пикантные истории о бывших любовниках, а услышав ритмичную музыку, эти прекрасные создания тут же начинали в такт ей подергивать прелестными ножками… Это было обворожительно, но ведь, с другой стороны, многие другие девушки также обладали этими достоинствами.

Рандхир не собирался переспать с девушкой-маратхи, когда приглашал ее подняться к себе. Увидев ее промокшую насквозь одежду, он подумал лишь о том, что бедняжка может подхватить пневмонию, именно поэтому и предложил ей раздеться.

По всей видимости, она поняла сказанное, ибо ее глаза вспыхнули яркими искорками. Рандхир молча вынул из шкафа белое дхоти и протянул ей. Она сняла джинсы, казавшиеся еще более грязными, чем были на самом деле, из-за того, что пропитались влагой. Девушка отложила их в сторону и поспешно обернула дхоти вокруг бедер, попыталась снять обтягивающую блузку, но ее концы были завязаны тугим узлом. Она долго развязывала его изломанными ногтями – намокнув, узел стал слишком плотным, – но, выбившись из сил, сдалась и сказала Рандхиру на маратхи примерно следующее: