Господин Зомбарт приводит ряд признаков, якобы исторически характеризующих любой хозяйственный строй: 1) хозяйственный субъект;

2) является ли хозяйственный субъект собственником хозяйственных благ и каких; 3) формы взаимной зависимости; 4) какого рода зависимость существует между хозяйственными субъектами (договорная или нет); 5) «свободное» или «несвободное» хозяйство; 6) в какой форме «блага» потребляются; 7) основы для распределения общественного дохода; 8) в каких формах заключаются сделки.

С первого же взгляда здесь бросается в глаза необычайная путаница, смешивающая правовые, хозяйственные и технические моменты и совершенно игнорирующая их внутреннюю связь, например, между формой производства, распределением и потреблением. Таким образом, можно иллюстрировать не порядок в хозяйстве, а беспорядок, царящий в голове этого экономиста.

Согласно дальнейшему пояснению Зомбарта, хозяйственный строй – это не материальный строй, как думают простые смертные, более того: «… идея хозяйства – понятие отвлеченное вне времени и пространства». Чтобы установить место и время для этой «идеи» хозяйства, достаточно знать, что в Германии в настоящее время в большой моде некий философ господин Гуссерль, вновь открывший ту же абсолютную идею. В частности, яснее хозяйство определяется как форма определенной «идеи о культуре». Эта идея наукой вводится в действительное содержание. Откуда же «наука» берет «идею стиля в учении о хозяйстве»? Зомбарт отмечает, что это совершенно новые идеи, поэтому литературы о них не существует. Зомбарт явно спекулирует на том, что теперь никто уже не знаком с Гегелем и потому не узнает, у кого он заимствовал эту идею об «идее».

Первая глава специально посвящена «систематизации хозяйственной жизни», т. е. систематике народного хозяйства.

«Идея народного хозяйства» (как известно, это изобретение немецкой исторической школы политической экономии – Рошер, Шмоллер и К[12]) не способна влиять в направлении создания системы, «потому что она сама по себе совершенно пуста». Зомбарт полемизирует против сопоставления между народным хозяйством и капиталистическим хозяйством. Но народное хозяйство может остаться, как «рабочая идея». К чему же тогда весь этот шум? Серьезный критический анализ покажет, что такое понимание сильно хромает. Во-первых, в условиях капиталистических отношений хозяйствует не «народ» – совокупность всей нации, а всего лишь его меньшинство; большинство же является объектом хозяйствования. В этом смысле выражение «народное хозяйство» является обычным буржуазным обманом. Во-вторых, при капиталистическом строе хозяйство в действительности образует одно целое, не внутри национальных границ, а в мировом масштабе. В действительности, одно целое составляет не народное хозяйство, а мировое. Затем Зомбарт критикует классификацию хозяйственных систем по «состоянию производства», т. е. по преобладающим источникам существования, как то: рыболовство, охота, земледелие и т. д. То же, но гораздо лучше, изложено у Розы Люксембург, откуда несомненно Зомбарт и заимствовал это. Известная классификация Бюхера и Бруно Гильдебранда^>2 также отвергается, но опять-таки весьма поверхностно, критиками. Ни на своих английских, американских и французских коллег по политической экономии, ни на их идеи Зомбарт не находит нужным обратить свое внимание.

После этой обстоятельной критической подготовки следует зомбартовское откровение: основной идеей является «идея хозяйственной системы». В чем же сущность этой идеи? Это «способ хозяйства, представляющего целесообразное единство, в котором каждая из главных составных частей имеет определенную форму». Не говоря уже об идеалистической форме этого определения, господин Зомбарт преподносит нам здесь чистейшую тавтологию. Ведь вопрос именно в том, какие признаки являются характерными, определяющими, устанавливающими