Очень довольный собой, Альмиев от души рассмеялся, прикрыв рот ладонью, потом смачно сплюнул в урну, стоящую возле его ног. Сознание того, что он держал нить разговора в своих руках, чувство собственного превосходства приносили ему наслаждение.

– Кого ты ещё называл? Да, вспомнил – Башорин. Иван Пантелеймонович отремонтировал и поставил на рельсы не одну сотню вагонов, причём бесплатно.

– За счёт хищения грузов с товарных вагонов.

– А ты поймал его за руку? Можешь доказать свои слова? Молчишь, потому что крыть нечем… Ну вот, дошли до Санта Сакманова. Если не ошибаюсь, а память меня подводит редко, то Сакманов в конце восьмидесятых был удостоен звания лучшего участкового милиционера.

– Да, он работал неплохо. Его планировали перевести в БХСС. Если бы не случилось это ЧП…

Хозяин кабинета поинтересовался:

– На чём же погорел наш Сакманов?

– В канализационном колодце наткнулся на труп новорождённого младенца. Нашёл его мать. Оказалась медсестрой в центральной республиканской больнице. Видимо, нашёлся у неё заступник. Сверху спускают приказ: расследование прекратить, дело закрыть, женщину оставить в покое… Сакманов никого не слушает, в поисках правды доходит до министра. Начинается кампания против него самого. Придравшись к тому, что скрыл свой развод с женой, его увольняют из органов.

– Любим мы поиграть с судьбой человека, – проговорил Альмиев, придав голосу горестный оттенок. – Не хватает нам умения работать с кадрами. Тот абзый, который парню биографию испортил, давно уже сам на пенсии.

«Смотри-ка, до чего хитёр и лицемерен», – подумал Насыров. Ведь поставить точку в деле Сакманова поручили именно Альмиеву. Именно с его предложения и разрешения опального участкового препроводили в сферу народного хозяйства.

– Всё равно Сакманов наш коллега, – продолжил свою речь Альмиев. – Ты лично, Джаудат Габдуллович, имеешь что-то против него? Может, он у тебя какую-нибудь красотку отбил? С него станет, он мужчина видный.

– Личных обид нет. С женщинами связываться у меня не хватает ни времени, ни желания. Со своей-то женой редко вижусь, – резко ответил полковник.

«Эх, зря я упустил Сакманова, когда накрыл с КамАЗами. Ведь можно было ему тогда хребет сломать. Тут я, конечно, мягкотелость проявил, – пожалел Насыров. – Но что теперь локти кусать!»

– Ну ладно, хватит колючки выставлять. При нашей напряжённой работе, если иногда не побалагурить, то с ума сойти можно.

Джаудат Габдуллович обратил внимание на слово «напряжённость»: он сидел в этом кабинете уже два часа, но ни разу не зазвонил телефон, ни один посетитель не зашёл в кабинет, ни разу никто не вызывал хозяина кабинета. Невольно подумалось: есть, оказывается, уютные и спокойные местечки в бывшей Стране Советов. Тут Насыров вспомнил: его собеседник в своё время мечтал занять кресло министра, но не вышло – назначили человека помоложе. А его, по донесению сарафанного радио, перевели сюда на тихую и спокойную работу. Вот в чём разгадка – Альмиеву просто не хочется ни с кем ссориться и наживать себе врагов.

– Сакманов – человек умный и энергичный. Помогал в обеспечении республики сахаром, мебелью. Установил связи с деловыми кругами Украины, Прибалтики, – продолжал хозяин кабинета. – Мы его в прошлом году зацепили на махинациях с машинами, но ему удалось выскользнуть. Я ознакомился с материалами дела. На документах, оформляющих куплю и продажу, не было его подписи – ни на одной бумажке.

– Он что, дурак, чтобы следы оставлять. У него, чувствуется, умные соратники. Возможно, даже среди наших людей.

– Я уже с давних пор понял одну вещь, Джаудат Габ дул ловил. Мы все продолжаем мыслить по-старому, а нам давно уже пора перестроиться! Надо брать пример с тех, кого вы назвали – они живут себе припеваючи, богатеют…