– Помимо законов математики есть ещё законы жизни. По ним в двадцать лет рожать и воспитывать легче, чем в тридцать.

– Ей всего двадцать пять.

– Вот и я о том: пять лет вы уже упустили.

Конечно, в отце говорила досада: пятилетний внук – вполне осмысленное живое существо, он бы запомнил деда.

– Хорошо, постараемся ускорить, – пообещал Всеволод тоном, означавшим нежелание обсуждать дальше эту тему.

– С другой стороны, вы правы, – неожиданно признал Павел Николаевич. – Проверили свои чувства. Если они не остыли, есть резон увеличивать семью. В противном случае не поздно подыскать другой вариант.

На что он намекает? Неужели, обо всём догадался?

Да, чувства их слегка притупились, как столовый нож, к которому давно не прикасался точильный камень. Но именно сегодня его особенно потянуло к Ольге, захотелось зарыть своё лицо в копну её распущенных ароматных волос, пахнущих фиалками, а совсем не этой навязчивой мятой. Нет, он не утолил вчера свои желания, он лишь растормошил их. Наверное, для этого и нужны разные искушения.

– Раз ты так настаиваешь на продолжении рода, – неожиданно для самого себя сорвалось с языка у Севы, – разреши на время тебя покинуть. Хочу навестить жену.

– Конечно, поезжай, – не без колебания вымолвил отец.

– Сначала позвоню по телефону. У меня есть её штабной номер. Услышать голос Ольги ему удалось лишь в половине двенадцатого.

– Я по тебе ужасно скучаю, – сказал он.

– Я тоже, – ответила она.

– Можешь на одну ночь вырваться из плена? Я бы за тобой заехал.

– Это очень сложно.

– Смотри: здесь столько соблазнов – могу и не устоять.

– Знаешь, у меня их не меньше.

– Вот и давай бороться с ними вместе.

– Попробую. Мне самой позарез надо хотя бы на минутку домой. Забыла взять один разговорник.

– У меня к тебе просьба: захвати, пожалуйста, один билет.

– На какой день?

– На любой. Лишь бы на гимнастику.

– Хорошо.

– Я тебя очень люблю.

– Я тебя тоже.

Сами слова могли показаться затёртыми, неискренними, но интонация, с которой они произносились, паузы и придыхания, их обрамлявшие, напомнили пору студенческой юности, когда они ещё не были мужем и женой, и Всеволод ощутил небывалое блаженство.

Он не стал рвать цветы, с любовью взлелеянные Эммой Леопольдовной, а взял с собой в Москву большой букет мяты.

С уснувшими, по обыкновению рано, отцом и мачехой Сева проститься не успел: оставил им записку, что вернётся следующим днём.

Зато в эту тёплую летнюю ночь он простился с бесшабашной юностью.

Июльское солнце в самом зените. Вовсю старается показать свою удаль. И всё в природе ему радо: стрекочут кузнечики, выползают из всех щелей маленькие жучки, порхают над налившейся соком зеленью бабочки и стрекозы, с ещё большим усердием снуют муравьи.

Любит Анфиса такие деньки. Сама, правда, прячется в тенёчке, но Бурёнку гонит на самое пекло: скотина не человек – ей нипочём. Зато, как верит хозяйка в магическую силу небесного светила, войдёт жар в худую плоть божьей твари, излечит её от хворей, зарядит энергией, и побежит из вымени струйка обильнее и жирнее.

В струйке этой надежда старухи на сытую зиму. Творожок, маслице, сметану себе припасёт, а пока полон посёлок всяким праздным людом, охочим до парного молока, можно и деньжат немалых выручить. Так и тянется каждый вечер вереница к Серафимину крыльцу из всей округи с крынками и бидонами. Куда ж им ещё идти, если в посёлке осталась одна корова, а в окруживших его садоводствах домашнего скота отродясь не держали!

Да что там коров – людей толком не осталось. Старики, что до войны здесь первыми поселились, поумирали, молодёжь повзрослела и разлетелась, как стайка пугливых воробьёв: одни в столицу подались, другие в райцентр, третьи осели поблизости в кирпичных домах радиоцентра. Центр этот построили вскоре после войны, чтобы ретранслировать правительственные голоса на все города и веси огромной страны. Мачты взметнули под небеса. И на каждой огоньки. Теперь в лесу не заблудишься: по огонькам этим легко можно домой из любой чащобы выйти. Только и пользы. В остальном – один вред. Сманили мужиков непьющих (тогда ещё водились такие) непыльной работой да жильём с удобствами. Хоть квартирка из двух-трёх комнатушек для большой семьи тесновата, зато на двор по нужде бегать не надо, мыться можно, не выходя за порог, и, самое главное, тепло в холодные дни само по трубам приходит – ни дровами не надо запасаться, ни углём: встаёшь утром, а «печка» сама натоплена, как в сказке про Емелю.