– Чо завис?! – бабка дёрнула его за руку. – Пошли к ним, скажешь: бабушка заболела. Лекарства требуются, наговорчики всякие. Глядишь, так и к Цыгану поближе подберёмся. Он наверняка дома, редко выходит. Боится, что убьют.

– Я тоже боюсь. – Витька сглотнул слюну.

– Не ссы. Бабушка рядом. – Она вновь рассмеялась трескучим безумным смехом. Некоторые из цыган повернулись к ним, присматриваясь. Деваться было некуда. Витька поковылял к ним.

– Здравствуйте, у меня бабушка заболела. Наговорчики нужны, зелья всякие, – залепетал Витька.

– Помираю, люди добрые. Помогите, – вторила ему старуха, согнувшись в две погибели.

– Бабулесы есть? – спросил из цыган, тощий и с неаккуратной бородой.

– Есть… наверно. – Витька поглядел на старуху.

– Есть, милок, есть. Только вылечите, – проскрипела та.

Тощий хмыкнул и жестом поманил их за собой.

Они долго шли кривыми улочками, обходя шаткие заборы, протискивались в узкие калитки. Шли, пока старуха не дёрнула Витьку за руку с особым остервенением и не утащила за угол.

– Бежим, паря!

Похоже, бабка неплохо разбиралась в устройстве цыганского городка, через несколько минут они находились у забора большого дома.

– Надо быстрее, – процедила она и толкнула Витьку в сторону ворот, запоры которых открылись сами, стоило бабке щёлкнуть пальцем.

– Ведьма, – прошептал Витька.

– А то, – улыбнулась старуха.

Они спрятались за неаккуратно подстриженным кустарником.

Цыган сидел посреди двора на каком-то подобии трона. Довольно щурившись, он потягивал коньяк из гранёного стакана. Весь двор был завален машинами – Рэнж-роверы, Мерседесы, Крузаки. Чего тут только не было. Трёхэтажный дом пестрил безвкусным великолепием. На вид он являлся чем-то средним между особняком, православным храмом и мечетью. У Витьки аж глаза заболели от блеска золота, которым был покрыт пузатый купол на крыше. Сам Цыган выглядел неважно. Во многом благодаря обрюзгшей роже, огромному животу и выпученным глазам.

– А что делать-то? – шёпотом спросил Витька.

– Я сама. А ты, паря, главное отвлекай его. – Старуха сделала несколько пассов свободной рукой. – Давай быстрее, я его холуев чуток заговорила, но скоро они очухаются. Оскорбляй его. Только не вздумай линять, без меня тебе отсюда не выбраться. – Бабка наконец-то освободила Витькину руку. – И помни: если зубом цыкнет, сразу бей себя руками по ушам и кричи «Ку!».

Оскорбить Цыгана было легко.

– Эй, ты, мудила! – крикнул Витька, высунувшись из кустов.

Тёмные буркала повернулись в его сторону, рот Цыгана начал медленно открываться, обнажив золотые зубы.

– Ку! – заорал Витька и изо всей силы хлопнул себя по ушам. Он так и не понял – цыкнул ли Цыган зубом или нет, потому, что тот достал пистолет и выстрелил Витьке в живот.

***

– Ну вот, так-то лучше, паря.

Лицо старухи проступило через пелену. Витька пошевелил руками, затем ногами. Всё тело было будто чужим, живот тянуло. Живот! Он уставился на своё вздымающееся пузо, затем поднял руки к глазам и с ужасом убедился, что пальцы стали тёмные и толстые, как сардельки.

– Эка тебя перекосило, хе-хе. Ничего, привыкнешь. Главное, сразу в зеркало не смотри, – сказала старуха. – Зато теперь ты богат. Только не забывай мне проценты каждый месяц отдавать.

– Что со мной?

– Богат, говорю ты теперь. Мечта твоя сбылась, придурок. А то, что Цыганом стал – мелочи жизни. На, выпей. Полегчает.

В тёмных глазах цыганского барона появились слёзы. Но через несколько секунд он привычно схватил стакан с коньяком, который ему протянула ведьма.

Сеня чувствовал себя не на своём месте с детства. Когда братья играли в лесах: ловили зайчиков и рвали их в куски, пожирая даже потроха и кости – он мечтал о другом. Нет, не выть на Луну, не быть частью стаи. Коллективный дух в нём отсутствовал, как и желание раздирать когтями горячую плоть. Он ценил одиночество, музыку Вивальди и вишнёвый компот.