Машинист пустил пар. Белые струи ударили в землю, пар заклубился, стал рыхлым и разошелся в стороны. До Дмитрия дошло влажное дыхание паровоза. Дмитрий улыбнулся. Вечером в паровозном депо уютно. Словно кипит на столе самовар, когда вся семья сидит за вечерним чаем. К Дмитрию подошел и стал рядом Трофим Сергеевич – старик машинист. Дмитрий подал ему молча руку. В депо звучала музыка. Рядом был летний сад, и там играл духовой оркестр.

– На огонь смотрите? Спросил его Трофим Сергеевич.

– Что? – Дмитрий слишком отвлекся доносившейся знакомой музыкой.

– Большая сила огонь! – сказал старик с каким-то особым ударением. – Большая… И страшная…

– Ну, это как где, – довольно беззаботно поддержал разговор Дмитрий. – Если машина в порядке, давление в котле нормально…

Машинист на паровозе увеличил подачу нефти в топку. Отсветы на земле стали ярче.

– Да я не о технике, – сказал Трофим Сергеевич. – Мне огонь еще и о другом говорит.

– О чем же? – Дмитрий словно проснулся.

– Вы слышали что-нибудь о партизане Лазо?

– Я читал, – сказал Дмитрий.

– Он с японцами дрался в Сибири, в тысяча девятьсот двадцатом году. Красный командир, партизан. Какой был мужик! – старик покачал головой.

– Вы его видели?

– Да. Я в то время там тоже был. Работал машинистом. Вот только, как умер он, не видал.

– Его убили?

– Сожгли в паровозной топке. Звери – такого человека!.. Вот я говорю, огонь – страшная сила! Но и святая с тех пор для меня.

Старик помолчал и снова сказал:

– Он погиб на станции Уссури. Японцы взяли его в плен и сожгли. Мне рассказывал друг. Один машинист, бывший в то время на станции.

– Он все видел?

– Да. Они сожгли его, но только не в таком паровозе, как вот этот, таких еще тогда не было. А на дровах. Видел такие топки? А сначала долго били…

– А он?

– Он? В долгу не оставался! Он дрался все время, лупил их по мордам. Они все зверели и зверели, подтащили его к топке, взяли за ноги и стали совать в огонь. Лазо все же сопротивлялся, пока не ослабел. Тогда эти мерзавцы, – друг мне рассказал, – сунули его внутрь и захлопнули дверцу, а потом открыли ее, чтобы посмотреть. – И кинули туда еще парочку поленьев, чтобы жарче было…

– Гады! Не нужно, Сергеич, больно слушать!

Машинист дал гудок, и мощный паровоз, вздрогнув, покатился по рельсам. Они чуть опускались под его тяжестью.

– А ты слушай да на ус мотай. Али усов нет? – старик, овладев собой, улыбнулся.

– Пока нет, но будут!

– Инженером-то когда станешь?

– Когда выучусь.

– А скоро это?

– Да не особенно. Я недавно начал учиться в институте.

– А ты практикуйся лучше, практикант. Идем к моему красавцу.

– Куда это?

– А вон на седьмом пути. Только что закончили чистку. Сейчас заправляемся. Через минут двадцать выезжаем.

– Далеко?

– Транзитный груз. Граница!

– Пойдем. Мне как раз нужно осмотреть паровоз с вашей топкой.

Дмитрий и Трофим Сергеевич пошли на седьмой путь. Они прошли мимо поворотного круга и повернули налево, около конторы, где громко разговаривали машинисты. В депо доносились звуки духового оркестра. На седьмом пути стоял паровоз «ЭХ-3161».

– Вот он, мой красавец, – указал старик.

От паровоза к ним навстречу бежал Василий.

– Что там такое, товарищ помощник? – крикнул Трофим Сергеевич и подмигнул Дмитрию.

– Беда! – ответил Василий, запыхавшись.

– Ну, говори, говори, что случилось? – старик сразу нахмурился.

– В топке три колосника выпали.

– Что?!.

– Во время чистки небрежно установили. Три штуки в заднем ряду провалились!

– Ах, лодыри! Что же ты глядел?

– Заметил, да поздно! Паровоз уже под парами.

– Ну вот и погубили! Позор на седую голову!

Трофим Сергеевич, ахнув, побежал к паровозу, за ним отправились Василий и Дмитрий. К машине спешил уже и дежурный по депо.