Чтобы не терять времени понапрасну, Дудкевич обратился к старосте группы Прошкину с просьбой:

– Ты пригласи ко мне сегодня в палатку Берёзкину в девять часов вечера.

Прошкин понимающе кивнул и поспешил выполнить задание профессора.

– Анюта, мне нужно с тобой поговорить, – обратился староста к девушке.

– Что случилось? – насторожилась она.

– Похоже, что старый козёл Дудкевич на тебя глаз положил, – сообщил Прошкин с осуждением в голосе, и, замявшись, добавил. – Ну, в общем, приглашает он тебя в гости сегодня вечером.

– А я-то удивлялась, почему этот старикашка возле меня распрыгался. Оказывается, моей любви захотел. Шиш ему.

– Аня, ты не горячись. Может, он и мужик никакой. Погладит да отпустит, а ты для всех доброе дело сделаешь. Мы, как и ты, без проблем зачёт получим.

– За кого ты меня принимаешь? – обиделась девушка. – Я замужем, у меня есть ребёнок. Была бы свободной, и то не согласилась бы на столь гнусное предложение.

Вскоре все студенты узнали о щекотливом положении группы. Кто-то из них возмущался поведением Дудкевича, кто-то пытался повлиять на несговорчивую Берёзкину и приводил примеры из героического советского прошлого. Даже вспомнили Александра Матросова, который своим телом прикрыл вражескую амбразуру. Аня была непреклонна.

– Ребята, нашли из-за чего горевать, – отозвалась Анжела Коркина, сорокалетняя рыжеволосая студентка с атлетической приземистой фигурой.

Студенты с любопытством посмотрели на сокурсницу, которая в свободное от учёбы время работала заведующей столовой.

– Я замещу Берёзкину на важном для нас поприще, – пошутила она. – Старый козёл не разберёт в темноте, кто к нему заявился для любовных утех. Когда поймёт, поздно будет.

Коркина мечтательно закатила глаза и выразительно добавила: – Я ему такой стриптиз покажу, что надолго запомнит!

Все с облегчением вздохнули и с нетерпением ждали развязки.

В назначенное время Анжела с трудом протиснулась в палатку профессора. Дудкевича на месте не было. Лунный свет из узкого оконца слабо освещал просторное помещение. Возле раскладушки возвышался стол, на котором красовалась бутылка армянского коньяка, какие-то бутерброды и коробка конфет. «Ишь, как подготовился к встрече, старый развратник!» – подумала Коркина. – Надо и мне постараться, не ударить лицом в грязь».

Женщина сняла кофту и присела на раскладушку, дно которой сразу же провисло почти до земли. Сидеть было неудобно, но Анжела терпеливо ждала профессора, с предвкушением поглядывая на бутерброды с сайрой. Когда Дудкевич появился в палатке, он замер от неожиданности, напомнив Коркиной согнутый гвоздь с накренившейся шляпкой.

Профессор был обескуражен. Вместо ожидаемой стройной Берёзкиной его кровать прогибала грузная Коркина. Разложив свои мощные груди на выпуклом животе, обтянутом тесным трико, она призывно смотрела на него и игриво улыбалась.

– Вон отсюда! – завизжал Дудкевич срывающимся голосом и хаотично замахал руками.

Анжела второпях напялила кофту и, грустно посмотрев на бутерброды с сайрой, вывалилась из палатки, чуть не опрокинув щуплого профессора.

Большинство студентов, в том числе Берёзкина и Коркина, зачёт по летней практике не получили.

Наташа своей миниатюрной фигуркой и бойким темпераментом напоминала известную актрису шестидесятых годов Надежду Румянцеву. Добрые, серые глаза с задорными искорками были зеркалом её весёлой и открытой натуры. Недаром она всегда и везде была заводилой. Её брат-двойняшка Лёша был прямой противоположностью. Тихий и робкий, он чувствовал себя уверенным только рядом с Наташей. Не раз приходилось девчонке заступаться за своего брата. Увидев как-то Лёшу в окружёнии сердитых пацанов, она тут же бросилась на выручку.