Я вздрагиваю от смеха, но Алексей Алексеевич останавливает мой порыв вытянутой вперёд рукой.

– А в это время как раз заглянул в трещину в стене насмерть перепуганный шоферишка, врезавшийся в дом, и, заикаясь от испуга, спрашивает: «Не подскажут ли хозяева, как проехать в райцентр?»

– А это мимо шкафа. И нигде не сворачивай, – отвечает Воротников.

Я забываю про всё на свете. Хохочу до слёз.

На следующий день еду в областной центр на автобусе. На своём автомобиле накатался вволю – не хочется то и дело останавливаться и долго объясняться.

Сажусь на последнее сиденье, достаю бутылочку холодной минеральной воды, которую в несносную степную жару хочется осушить немедленно, до последней капельки. Делаю глоток, другой… и взгляд падает на табличку впереди – рядом с водителем:

Семечки, орехи, бананы употреблять с кожурой, напитки – с бутылками, конфеты – с фантиками.

«Любой юморист включил бы такое объявление в свой концерт», – мелькает мысль. Желание выпить воду до последней капельки сразу исчезает. Закручиваю бутылочку, прячу в дипломат.

На обратном пути снова заезжаю к Алексею Алексеевичу по его официальному приглашению. За шашлыками и рюмочкой красного марочного вина приходим к обоюдному мнению: вчерашних баек про Воротникова явно недостаточно для полноценного рассказа.

– Так и быть, подарю тебе ещё одну смешную историю, – проявляет Алексей Алексеевич полное гостеприимство. – Про фронтовика Кайду.

– Про фронтовика?.. – настораживаюсь я.

– Да ты не сомневайся, – успокаивает меня Алексей Алексеевич. – Тот фронтовик ушлый был, с юмором воевал. А уж рассказывать как умел!..

– Ладно, – соглашаюсь я. – Можно и про Кайду послушать для общего счёта.

– Переправляемся мы с другом Колькой через Днепр, – начинает рассказывать Алексей Алексеевич от имени фронтовика то ли по фамилии Кайда, то ли по прозвищу. – А немцы лупят из пушек и пулемётов страсть как, аж вода кипит! Нам, конечно, хоть бы что, корягой какой-то прикрылись и на всех парах вперёд. Вот-вот берег. А тут как назло самолёты немецкие налетели, бомбы швыряют пачками. Но ничего – уворачиваемся, форсируем. А они всё здоровее и здоровее бомбы кидают. Слава богу, наши истребители подоспели. Отогнали. И один из них, напоследок, низочко так над водой пролетел и чирк меня кончиком крыла за плечо, аж клок ваты вырвал из телогрейки. Задрал я голову, а там сам главнокомандующий.

«Здорово, Кайда! Как держишься дружище?»

«Здравия желаю, товарищ Сталин! – ору в ответ. – В атаку щас пойду!»

«Молодец! – говорит. – Действуй как Чапаев!»

Пулей вылетаем мы с Колькой на берег и в штыковую атаку! А тут снаряд прямо в ноги бах!.. Очнулись в каком-то сарайчике. В щели глянули – немцев кругом, не счесть. Тысячи!.. В плен, значит, попали из-за контузии.

На другое утро приходит к нам здоровенный, как слон, офицер, и говорит: «Кайда, иди к генералу на допрос!» А я, не будь дураком, Кольку первым послал – он пару лет в школу ходил.

Как чесанул им Колька на допросе на чистейшем немецком, куда там фашистам до такого! Зауважал нас сразу генерал, уборщиками определил на аэродром.

Похватали мы с Колькой мётлы и давай шуровать по взлётной полосе. Столб пыли подняли, заглядываем в один из самолётов – а там всё простенько, как в полуторке.* Решили мы оглядеться и дёру дать. А тут немцы, как назло, на обед стали звать. Но мы ни в какую. «Дело прежде всего, – говорим. – Дометём до конца взлётную полосу, а потом уже и пообедаем». Покрутили фрицы в удивлении головами, посмеялись, одобрительно похлопали нас по спинам и ушли. А мы прыг в ближайший самолёт, я сразу за руль и по всем газам. Жму и слышу в шлемофоне испуганную немецкую речь: «Ахтунг! Ахтунг! В воздухе Кайда!»* Оглянулся я, а следом мчится целая эскадрилья «Мессершмидтов». Я газу – и они газу! Я в сторону – и они в сторону! Я вверх-вниз – и они вверх-вниз! Не отстают гады! Что делать?.. Не знаю! И тут-таки догадался, залетаю в самую большую тучу и резко по тормозам: «Бац!» А эти дурачки мимо пронеслись. Нам потом главнокомандующий лично вручил ордена за угнанный самолёт…