Он так и сделал. И только когда до конечной цели осталось менее ста километров, сбросил скорость и увидел на обочине робкую, худенькую девчонку. Он резко затормозил, сдал немного назад и галантно предложил:

– Садись. Бесплатно подвезу.

Девчонка заколебалась.

– Садись-садись. Не обижу, – пообещал Крылов, меняя тон.

Девчонка нерешительно села в салон и в волнении принялась поправлять полупрозрачную коротенькую юбчонку из китайского бледно-розового ситца с птичками по подолу и такую же полупрозрачную розовую маечку, через которую отчётливо просвечивался белый лифчик, под которым прятались тугие, не по фигуре объёмные грудки. Потом мельком взглянула на восторженное лицо Крылова, немножко успокоилась и стала ловко поправлять длинные волосы, разбросанные по спине.

– Ты спешишь, ехать побыстрее? – осведомился Крылов, не сводя с неё удивлённого взгляда. Девчонка оказалась прекрасным лебедем, а не гадким утёнком, как ему вначале представилось. В её фигуре всё было в меру, и чувствовалось, что она с годами ещё похорошеет.

– Не надо, – улыбнулась она, окончательно успокоенная его доброжелательным голосом. – Мне не к спеху.

– Зовут-то тебя как, путешественница?

– Настенька. Ой!.. – вдруг сконфузилась девчонка. – Настенькой меня называют только папа с мамой да бабушка, к которой я сейчас еду.

– Настенька… Настя… Анастасия… Чудное имя… – задумчиво произнёс Крылов, и взгляд его невольно упал на аккуратненькие, не по-девичьи округлые коленки попутчицы и никак не хотел отрываться от этой свежей красоты.

– Собачка! На дороге собачка! – закричала Настенька.

Крылов инстинктивно, не успев даже взглянуть на дорогу, ударил ногой по педали тормоза. Автомобиль качнуло и понесло на обочину.

Девчонка за разговором забыла пристегнуть ремень безопасности, и её бросило на Крылова. Она как ребёнок обхватила его обеими руками за шею и висела на нём даже тогда, когда автомобиль благополучно остановился. Она доверчиво прильнула к его слегка заколосившейся щетиной правой щеке своей нежной, шелковистой щёчкой, тоже правой, и, трепеща, вжалась в него остренькими девичьими грудями. От её тела пахло юностью, полем и чем-то ещё, Крылову совсем незнакомым.

Он затаился, ему были необычайно приятны её прикосновения. Он боялся ворохнуться и отпугнуть от себя это ангельское создание.

– Собачка живая? – спросила она, не разжимая рук и не открывая глаз.

– Живая… – не шевелясь, прошептал Крылов.

Девчонка успокоилась, но цепкие, ласковые ручонки разжала не сразу. Подержалась за него ещё минутку, длинно и глубоко набрала в себя воздух через остренький носик, холодный кончик которого – почему-то холодный, тогда как всё тело было горячим, колол шею Крылова чуть пониже уха, создавая эффект наркоза. Он в ту минуту на самом деле был будто в наркотическом состоянии. А она набрала в лёгкие воздух ещё раз, так же длинно и глубоко, села на место и расторопно пристегнулась ремнём безопасности.

– Путешественница, ты бы рассказала что-нибудь, – попросил Крылов.

– Лучше вы расскажите. В вашей жизни точно было больше интересного, чем в моей.

«А почему бы и не рассказать, не порадовать это милое создание своими байками?..» – подумал Крылов и стал рассказывать. Он побывал во многих странах, видел много разных людей, испробовал много разных профессий и много чего знал о жизни. Он был великолепным рассказчиком. Говорил с душой, ярко, с многочисленными примерами и выводами, быстро, чётко, и, самое главное, девчонка не отрывала от него восхищённых глаз. А Крылов говорил, говорил и говорил – его жизнь была бурной и неоднозначной, но удавшейся, как он сам считал. Ему действительно было что рассказать. Он темпераментно рассказывал и чувствовал, что против своей воли влюбляется.