– Да, и это тоже, – подтвердил Сергий. – Отвернулся русский народ от Бога, и Бог от него отвернулся. И сколько несчастий пало на голову народа из-за гордыни правителей! Но поворачивается народ к Богу и Бог к народу русскому. А что сейчас творится на Руси нашей? Татары такого не позволяли, что этот русский на престоле русском же затеял. Но всё воздастся по заслугам его.

– Он украинец, – осмелился возразить Никодим, понял, что Сергий говорит о Хрущёве.

– Нехорошее это слово. Не нравится оно мне. От лукавого оно. Кто себя будет величать «окраинцем»?

Сергий посмотрел на Никодима с сочувствием и сказал:

– А ты, чадушко, не скучаешь по Лавре? Там сейчас просфоры испекли.

И Никодим почувствовал запах свежеиспечённого хлеба.

– Отведай, чадушко.

С этими словами Сергий протянул Никодиму просфору. Он взял её. Она была горячая и мягкая.

– Ешь, чадушко.

Никодим ел и с каждым куском блаженное тепло разливалось по телу, сознание осветлялось и улетало куда-то в высь горнюю.

Врач с медбратом вошёл в палату. На койке лежал с закрытыми глазами монах Никодим, он же зек Осип Седов и лицо у него было спокойное и умиротворённое.

– Помер, – констатировал врач. – Пошлите там кого за носилками.

Вскоре медбрат привёл двух хмурых небритых зека с носилками.

– Забирайте, – кивнул на монаха врач.

Монах вдруг открыл глаза, вздохнул, поднялся и сел на койке, свесив голые ноги.

Зеки вытаращили испуганные глаза и выронили носилки. Медбрат побледнел.

– Господи, – сказал врач и прижался к стене.

– Что, Бога вспомнил? – спросил Никодим. – То хорошо, чадо.

Врач, справившись с собой, молча подошёл к Никодиму, положил руку на лоб, потом вытащил стетоскоп, стал слушать лёгкие.

– Жара нет, хрипов в лёгких нет. Невероятно, – произнёс растерянно. – Абсолютно здоров!

– Тогда одежду мою принесите, – спокойно сказал монах.

– И завтрак, – добавил врач. – Что ж, Осип Игнатьевич, ещё месяц на зоне и на поселение. Там полегче будет.

– С Господом везде легко.

26 марта 2019 г.

Девушка с улицы вошла в открытые двери храма, прошла притвор и

робко, приоткрыв массивные двери, из притвора заглянула в наос – центральную часть храма. По ней было видно, что здесь она первый раз. Может быть, и была когда-то, но одна, по собственной инициативе точно первый раз. Она храбро шагнула через порог, огляделась. Таинственный полумрак, горят свечи. Службы не было. Девушка растерянно смотрела по сторонам, не зная, что делать, к кому подойти. Зато её заметили пожилые женщины, стоявшие у прилавка с иконами и свечами, то ли работники храма, то ли просто прихожане, что постоянно находятся в церкви. На девушку зашикали:

– Ты куда пришла? С непокрытой головой, в джинсах?

– Я…

– Это не кабак, иди, переоденься, а тогда уж приходи.

На глазах у девушки навернулись слёзы, она сразу как-то поникла, и хотела было уже уйти.

– Она не к вам пришла, – раздался сзади строгий мужской голос.

На этот раз уже растерялись женщины.

– Она к Богу пришла.

Девушка оглянулась с надеждой. Перед ней стоял молодой батюшка, лет где-то за тридцать с редкой русой бородкой.

– А в чём пришла неважно, главное, что пришла, – продолжал священник, – хотя, девушка, в православной церкви есть традиции и их желательно соблюдать. Но это потом. Сейчас с чем пришли?

– Попросить Бога о здоровье.

– Хорошо. Можно поставить свечку святому Серапиону и заказать молитву о здравии. Как имя болящего или болящей?

– Бася.

– Как? – удивился батюшка.

– Кошечка Басенька. Очень сильно заболела, похудела вся, – в голосе слёзы.

За спиной священника раздались смешки и возмущённые возгласы женщин:

– За кошку, молиться!