Каски установили на чемоданах.

– А если пуля срикошетит? – заволновался Толик.

– Дадим тебе самый конец веревки, – сказал Вовка, – стой на улице и дергай. Только следи, чтобы прохожие ногами не наступали.

– Неужели вы всерьез думаете, что каски пробить можно? Зачем же каски надевают в таком случае?

– Дураки, поэтому и надевают, – сказал Вовка, – видел каски в школьном музее – все с дырками.

– В музее осколками пробиты, – сказал Толик, – неужели не заметили?

– Спорим, каска не выдержит! – доказывал Толик.

– Ладно, хватит, – сказал я, – посмотрим, выдержит или не выдержит.

– Я все-таки за дверь выйду, – сказал Толик, – на всякий случай из коридора буду дергать.

– Залезь в шкаф и оттуда дергай, – сказал Вовка.

– Ничего себе команда собралась, – сказал я, – три мушкетера, один в шкаф, а другой куда? Вместе будем дергать. Тоже мне артиллеристы, противно смотреть на такую команду!

– Во-первых, я никуда не собираюсь… – обиделся Вовка.

– Вот и хорошо, что не собираешься! Огонь по Берлину!

Мы дернули. Выстрел не вышел.

Я заорал:

– Одна у нас дорога – на Берлин! Идут в атаку танки! Подпустить их! Пусть еще подойдут! Идут танки! Вы поняли? Танки идут!!!

– Да поняли мы, – сказал Толик, – ну, танки, ну и что?

– …колонны машин приближаются! Так… так… придвигаются… давайте, давайте… ближе, гады… еще… так, еще…

– Скоро они, наконец, придвинутся? – спросил Вовка. – Лично я целюсь в самолет, который пикирует на отца.

– Пока не стрелять! – орал я.

– Мы пришли сюда стрелять! – торопился Вовка. Возможно, самолет уже пикировал на его отца, но танки еще не совсем подошли.

– Спокойненько…

– Чего спокойненько? – не выдерживал Вовка. – Давай дергать!

– Спокойненько, фашисты придвигаются, ползут! – каски я принимал за танки, входя в раж все больше и больше. – Подпускайте их ближе!

– Давно уже подпустили, – сказал Толик.

– Не бойтесь! Пусть идут! Пусть, пусть они идут! – я прыгал и орал.

– Пусть они идут, а мы в таком случае пойдем домой, – сказал Толик.

– Стоять на месте! – надрывался я. – Ни в коем случае не отступать!

– Никто и не думает отступать, – сказал Вовка, – хватит тебе кривляться.

– Огонь! – крикнул я, и мы задергали за свою веревочку, но выстрела опять не получилось.

Мы дергали и дергали.

– Танки горят! – вопил я. – Колонна остановилась!

– Чего это они у тебя горят, если выстрела не было? – сказал Толик.

– Горит колонна! – Нисколько я его не слушал, колонна сейчас горела, фашистская колонна пылала, вот что было важно! Должна же она в конце концов гореть.

Толик щупал каски, повторяя, что это не танки. Вовка уверял, что сбил самолет, каждый нес свое и размахивал руками; шуму больше, чем на войне.

– За сбитый стервятник, – сказал я, – за спасение своего отца… – и повесил на грудь Вовке геройскую звездочку.

Он походил по комнате со звездой Героя, такой молодой и прославленный, звездочка покачивалась и поблескивала, а он вышагивал довольный, гордый, будто и в самом деле Герой.

– Теперь мне, – сказал я.

Награждались по очереди, ведь звездочка была одна. И Вовка снял нехотя свою награду за подбитый самолет и повесил мне за разгром танковой колонны.

– А мне? – спросил Толик.

– А тебе за что? – сказал Вовка.

– Дергал с вами вместе, значит, и мне полагается.

– Куда же ты стрелял?

– По каскам.

– Он стрелял по каскам! – засмеялся Вовка. – И за это ему полагается звездочка? Да кто же получает такую награду за стрельбу по каскам, ты в своем уме?

– А вы куда стреляли? – разволновался Толик. – Не по каскам?

– В самолет я стрелял, в «мессершмитт»! Сбил его. А он танки подбил. Петя подбил танковую колонну, пока ты каски колошматил.