. Однако для туземца его неуклюжая разлапистая лодка является удивительным, почти чудесным изобретением, чем-то прекрасным (см. снимки XXI, XXII, XL, XLVII, LV). Туземцы окружают ее легендами, украшают самой изысканной резьбой, раскрашивают и декорируют. Она является для них мощным средством овладения природой, позволяющим пересекать опасные моря и добираться до далеких стран. В сознании туземца лодка ассоциируется с полным опасностей плаванием, с надеждами и мечтами, которые он выражает в своих песнях и рассказах. Короче говоря, и в традиции туземцев, и в их обычаях, в их поведении, и в непосредственных высказываниях можно обнаружить глубокую любовь, восхищение и своего рода привязанность к лодке как к чему-то живому и личному, что так характерно для отношения морехода к своему судну. Так вот, именно это эмоциональное отношение туземцев к их лодкам, которое я рассматриваю в качестве глубочайшей этнографической действительности, и должно руководить нами в нашем исследовании других аспектов – обычаев и технологий, связанных с постройкой и использованием лодки; экономических условий и связанных с ними поверий и традиций. Этнология или социальная антропология, наука о человеке не должна оставлять без внимания глубин его «Я», его инстинктивной и эмоциональной жизни.

Взглянув на снимки (например, XXI, XXIV, XXXIX или XLVII), мы получим некоторое представление об общем устройстве туземной лодки: у нее длинный, довольно глубокий корпус, который соединен с бортовым поплавком, идущим параллельно корпусу почти по всей его длине (см. снимки XXI и XXIII), а также с помостом, идущим с одного борта к другому. Легкость материала позволяет туземной лодке погружаться гораздо глубже, чем аналогичному европейскому морскому судну, что придает ей большую плавность хода. Лодка скользит по поверхности воды, плавно касается волн, то скрываемая их гребнями, то опять поднимаясь на них. Испытываешь восхитительное, но страшное ощущение, когда сидишь в легкой лодочке, летящей вперед с поднятым поплавком, круто накренившимся помостом и с постоянно переливающейся через борт водой; или же, еще лучше, вскарабкавшись на помост или на поплавок (последнее возможно только на больших лодках), пересекать море на своего рода летящем плоту, почти что чудом скользящем над волнами.

Иногда волна заливает помост, перехлестывает через него, и лодка – этот на первый взгляд громоздкий квадратный плот, движется вдоль и поперек волн, взлетая над ними с грациозной ловкостью. Когда поднимается парус и его тяжелые, жесткие складки золотистой циновки разворачиваются с характерным свистящим и хрустящим шумом, и лодка начинает свой ход; когда вода с шипением отбегает вниз, а золотой парус пламенеет на фоне ярко-синего моря и неба – тогда романтика мореплавания и впрямь открывается перед тобой в каком-то новом ракурсе.

Естественной реакцией на это описание будет мысль о том, что оно представляет ощущения этнографа, а не туземца. На самом же деле, очень трудно отделить наши собственные ощущения от правильной интерпретации того, что в глубине своего «я» ощущает туземец. Однако если исследователь, говорящий на языке аборигенов и какое-то время живущий среди них, попробует проанализировать и понять их чувства, то он обнаружит, что может правильно оценить их. Вскоре он научится различать, когда поведение туземцев гармонирует с его собственным поведением, а когда, как это иногда случается, от него отличается.

Следовательно, в данном случае не будет ошибкой считать, что хорошая лодка вызывает у туземцев огромное восхищение. Несомненно также, что они быстро оценивают различия в скорости, грузоподъемности и устойчивости разных лодок. Очевидна их эмоциональная реакция на такого рода различия. Когда в тихий день вдруг поднимается свежий ветер, наполняя развернутый парус, и лодка поднимает из воды свой